– Им не нужно проходить сквозь город, отец. Они просто сожгут его.
– Пусть жгут, – внезапно улыбнулся Боян. В его рту стало на пару зубов меньше. – Пусть жгут, а теперь уходи со стены. Все уходите со стены!
Говорят, что когда Ятагаю сообщили о том, что защитники Укутгоры бросили свои посты после первой же лёгкой атаки, хан расхохотался и сам захотел пойти в атаку на этот наглый городишко, который посмел закрыть перед ним ворота.
Орда стучалась в ворота только что выструганным тараном, и бесчисленный гомон топоров вторил ему. Но, вопреки чаяниям хана, город ещё не сдался. Внутри кипела работа.
Каждый дом, который прилегал к городской черте, спешно превращался в небольшую крепостцу: окна заколачивались свежими досками, а деревянные крыши и стены обливались водой. Поверху устанавливались палисады в человеческий рост. Все проходы между избами заставлялись телегами, лодками, бочками и прочим мусором.
Когда ворота пали и в Укутгору вломился Ятагай, его передовые отряды встретили слаженные залпы стрелков, бившие без промаха. Площадь перед воротами была превращена в одну большую волчью яму, и когда она наполнилась достаточным числом ордынцев, прозвучал приказ старосты: – стреляй!
Где-то позади взлетела деревянная балка и с её конца сорвалась связка глиняных кувшинов, чьи отверстия были закупорены горящей ветошью. Снаряды пролетели у нас над головами и обрушились прямо посреди ханского войска. Поганый воздух внутри взорвался, и площадь осветилась огненными шарами, которые объяли особо ретивых ордынцев.
Вопли обожжённых людей были музыкой для моих ушей, но если внезапная атака огнём и отбросила орду, то ненадолго. Уже через несколько минут хан послал новую волну мяса, которая вдохнула в себя запах опаленной плоти своих товарищей.
Не помню точно, сколько ещё продолжалась битва. Катапульта старосты стреляла ещё два или три раза. В последний раз снаряды упали уже на первую линию домов, благо нас там уже не было.
Но внезапно несокрушимый натиск орды ослаб. Я подняла голову и увидела звёзды.
– Слава богам…
Чудища явились тогда, когда от нашей защиты оставались рожки, да ножки.
Мы не видели того, что происходило за стенами, которые ордынцы проломили всего-то лишь в паре мест, но крики и мольбы тысяч людей было слышно прекрасно. Однако нам было некогда наблюдать работу нечистых.
Перво-наперво надо было потушить город, а после заняться брешами в стене. Людские предсмертные визги подстёгивали нас всё быстрее. Даже израненные, даже с кровоточащими ранами люди старались внести свой вклад. Все понимали, когда чудища закончат с ордой, то они ринутся внутрь города, который сдерживал их десятилетиями.
