А я, может быть, специально именно сейчас должен был встретиться с Министром… Вероятно, он всё подстроил. А зачем? Зачем… Да затем, что он хочет привлечь меня в качестве доверенного лица! Тема деликатная. Непростая. А я человек надёжный. Ну да… Свои минусы тоже имеются. Но, в общем и целом, я – кремень! Не-е-ет… Стоп! Министр Дудкин серьёзный человек. Если бы ему нужна была моя помощь, он бы поговорил сегодня со мной. А почему нет? Была прекрасная возможность, беседа тет-а-тет… Можно было бы обсудить вопросы любой степени сложности. Но он не стал! Значит, никакой проблемы нет!!! Значит, за мной действительно следят. Просто следят! И нет никаких тайных любовниц и незаконнорожденных дочерей?
Не-е-ет… Не может быть! Мне завтра назначено быть у Министра, значит, завтра мы будем обсуждать не только рабочие вопросы. Да-да… скорее всего так оно и будет… Но нет! Я же должен буду появиться там вместе со своим клерком-информатором. Какая уж тут приватная беседа? Хотя и что ж тут такого? Да, вначале мы какое-то время пообщаемся все вместе, втроём… А потом отошлём клерка и останемся вдвоём, чтобы продолжить говорить о делах весьма деликатных. Но нет же! Не срастается, – Общественный обвинитель вновь машинально пошёл, подгоняемый сомнениями и догадками. – Вот ведь незадача! Ужасное положение! У меня, пожалуй, такого ужасного положения и не было никогда! Как… Как же мне быть?
Ведь я, есть вероятность, чего-то недопонимаю… Может, что-то уже надо предпринимать! И немедленно!!! Но что? Что я могу сделать? Ведь кто я и кто министр Дудкин? А-а-ах, да что ж я такое думаю-то! Ведь всякая власть нам дарована свыше, и не смеем мы обсуждать… Ой-ой-ой, что же это я надумал-то тут! И вещи всё ужасные… Неприличные! А это всё в наказание.
Да-да, в наказание. Я всё понял! – Константин Ипатьевич остановился, поражённый простой разгадкой всего случившегося. – Всё понял! И как же это я раньше не догадался? Это мне было ниспослано маленькое испытание… Чтобы проверить мои убеждения. Нет-нет, – Обвинитель взмахнул, словно птица, руками, портфель раскрылся и бумаги чуть было не высыпались на дорогу. Константин Ипатьевич принялся с нечеловеческой покорностью застёгивать никелированный замок, продолжая свои мысленные рассуждения. – Не надо! Прошу, не сомневайся во мне! Я исправлюсь! То были минутные мысли, да, неправедные, некрасивые…
Виновный я, безнравственный. Но спасибо тебе, что испытываешь меня. Спасибо! Вся власть от тебя, не смею в ней более сомневаться и мыслям моим ход давать более не буду! Прости мне эту слабость! Трудиться буду над собой! Работать, не покладая рук! И сделаюсь лучше, и помыслы мои станут чище… И в том, что свечу радости отдал старику, тоже виновен, каюсь! Сам должен был! Сам!!! Ведь ты ж для нас… ты ж за нас… как страдал, как страдал! Ничего не пожалел! А мы всё в суете своей низкой маемся, всё думаем не о том…
