Ведь это ж оно как? Мир нынче зол. Милосердие и отзывчивость нынче не в чести… А я… я знаю, что такое благость… И знаю, что такое чёрствость… Помогать я готов ежечасно. И на крупные жертвы готов идти! Оно ж всё засчитывается… Всё! А ты вот тут стоишь, в то время как мог бы дома быть… С женой, с детками… Я за тебя твою радостную свечу додержу… А ты иди… иди… Дома тебя семейное благолепие ждёт. Так и получится… За один вечер два светлых дела. И за радость поблагодарил, и жену с детьми не обидел поздним возвращением… А то оно как бывает? Ходишь всё где-то, ходишь… А дома дети всё растут, а жена всё стареет… Так оно жизнь вся, глядишь, и прошла уже… А ты всё не там, где надо… И, вроде, оно всё вокруг, аки благодать ниспосланная… Но чего-то не хватает. А время утекло… Так что ты иди… Иди.
Старик достал полиэтиленовый пакетик, вынул оттуда маленькую книжицу и открыл её. На форзаце было аккуратно выведено:
Перечень услуг (цена договорная):
1. Простое присутствие на службе – цена зависит от дня недели;
2. Благолепное присутствие на службе (будни/выходные) – цена
зависит от степени благолепия;
3. Беспричинное присутствие в церкви – цена зависит от дня недели;
4. Каузальное присутствие в церкви – цена зависит от цели визита.
Общественный обвинитель прочитал написанное и вопросительно посмотрел на старика. Тот бережно убрал книжицу в полиэтиленовый пакетик и сказал:
– Твоя услуга, милок, под номером четыре… И будет равняться стоимости трёх 50-сантиметровых свечей.
– А что так дорого, – возмутился Константин Ипатьевич.
– Так оно и жизнь нынче такая… дорогая… А твоя свеча, ишь ты, разыгралась! Гори-и-ит! Вон оно, пламя-то, как выплясывает! К добру… к добру…
Общественный обвинитель позвенел монетами, отсчитал должное количество и высыпал в морщинистую ладонь. Старик принялся старательно пересчитывать, закончив подсчёт, он высыпал деньги в карман и потянулся к свече:
– Давай её сюда, красавицу… А я выстою, выдюжу… А ты ступай! Не переживай, всё до последней восковой капли сожгу. О радости твоей раструблю до небес… Благодать тебе сторицей вернётся… И жене твоей ниспошлётся… И детишкам…
Константин Ипатьевич отодрал от указательного пальца восковую кляксу и незаметно выронил её из рук. Старик нетерпеливо посмотрел на него и растянул рот в щербатой улыбке:
– Иди же… Что время драгоценное, нам в безвозмездное пользование дарованное, тратишь?
Общественный обвинитель покивал и вышел наружу. Старик постоял недвижно, молча всматриваясь в нервное пламя, потом послюнявил пальцы и потушил огонь. В дальнем углу закопошились рахитичные котята, прыщавая девица вылезла из-за прилавка и принялась играться с ними. Вдруг перекошенные деревянные воротины дрогнули, старик спрятался за колонной. Под своды ступила толстая женщина в сбившейся набок соломенной шляпке и тут же, у входа, принялась класть низкие поклоны. Старик подождал немного, а потом подошёл к прилавку. Прыщавая девица оставила котят в покое и усталой походкой вернулась на рабочее место:
