А как вам пропаганда однополых отношений, которые еще полвека назад были вне закона, но стали одобряться ввиду проявления свободы воли, но при этом отношения, например, между взрослым мужчиной и несовершеннолетней девочкой, или наоборот, являются запретными, преследуются по закону и часто порицаются самим обществом.
Вы не видите особой разницы между двумя положениями.
Впрочем, многие могут с вами не согласиться.
Проблема в том, что люди не понимают того, о чем говорят, потому что сами все время твердят только о себе, о своей правоте, своих проблемах и никогда всерьез не думают о других.
Сострадание, сочувствие – состояния, искренне принадлежащие немногим.
Именно поэтому мир живет по законам, где боль и жизнь человека не считаются приоритетом, где с ними вообще не считаются в угоду собственному благополучию;
мир, где слово "благополучие" стало синонимом циничного отношения к другим.
Какой вообще смысл говорить о правах там, где они зависят не от свобод, а от возможностей; где каждый седьмой человек живет за гранью бедности, которая и определяет их возможности, а с ними – и их права? Какие у вас вообще могут быть права, если у вас нет денег, и о каком равноправии в таком случае вы можете рассуждать?
И если завтра кто-то начнет войну в вашей стране, какое у вас будет право в ней не участвовать или ее прекратить?
А почему?
Да потому что кто-то должен иметь право, а кто-то – нет.
И потому что все это создается только для того, чтобы еще сильнее разобщить людей, давая одним больше прав за счет других.
Беда состоит также в том, что риторика и пропаганда формируют убеждения, которые впоследствии становятся нашими взглядами.
И людям важна не столько пропагандируемая идея, сколько ее актуальность в данное время, особенно, если принадлежность к ней позволяет иметь привилегированное положение и право на эту привилегию.
Поэтому нам нравится та одежда, которую выставляют на витрину: а что на витрине, то на нас примеряют и в магазине, да еще приговаривая, какой у нас хороший вкус, и как эта одежда подчеркивает нашу индивидуальность.
Но давайте признаем: никакая принадлежность к идее не поможет вам стать ни умнее, ни лучше. Скорее наоборот. Ведь ничто так не ограничивает свободу взглядов, как убежденность.
После таких рассуждений, существование некоего закона начинает вырисовываться все отчетливее, а его очертания – принимать более рукотворный облик.
Вы возвращаетесь из армии – тут другой мир, и вы понимаете, что изменился не он, а вы. Все больше читаете, но и здесь натыкаетесь на парадокс:
