в себя, и сразу хотелось пообещать ей все на свете и сделать это все – только чтобы узнать, что с ней там, внутри, происходило. Я не такой. И вот я все время как-то думал, остальные или находятся на своем месте в печали, или просто довольны собой и всяким, и все у всех хорошо и ладно. О чем вообще речь? Да, речь о том, что сегодня прекрасная ночь, когда для разнообразия и осадков никаких, и луна ярко светит, и тепло так, что можно окно открыть, чтобы дым внутрь не шел. Дым шел все равно, потому что последние несколько часов я курил, и курил, и курил, и где-то в процессе немножко неприлично набрался вином, которое стащил из тайника Наполеона на третьем этаже. Чем мне нравился Наполеон – так своей любовью к системам. От подвала до чердака вино улучшалось. В подвале, куда он ходил печалиться, было худшим, под крышей – лучшим, самым пафосным, сложным, дорогим. Я выбрал тайник из середины, чтобы Наполеон не слишком расстроился, но и потому что, чего уж там, вот такой я средненький человек. Схватить бы лучшее вино – раз повод такой, но нет, это было не в моем характере.
повод, если интересно, был в том, что я собирался выпить все вино, выкурить все сигареты, даже с травкой, а потом застрелиться. Потому что, ну правда, у всего есть пределы, и я своего достиг уже некоторое время назад. Можно терпеть дурное обращение, тяжелые обстоятельства, с честью справляться с испытаниями, с достоинством переносить что угодно, кроме, конечно, этой изоляции, в которой я оказался даже не по своей вине. По чьей же? А черт знает! Сначала все было неплохо: были и планы, и мечты, и друзья, а потом я почти буквально – совсем не буквально то есть – упал лицом в это болото и выбраться из него почему-то не мог. Я пытался. В конце концов, сейчас все довольно просто: заходи в интернет и ищи себе что хочешь – друзей, партнеров, увлечения, работу. И все находилось, самые разные люди и события находились – но ничего не срабатывало. Я думал, может, это депрессия? Может, проблема в том, что мне слишком грустно все время, поэтому ничего не выходит? Я проходил тесты, и нелепые из интернета, и нормальные, и сдавал анализы – но нет, не было у меня никаких дисбалансов, расстройств, непорядка, просто был я, невезучий, не средний даже, невидимый. И это меня огорчало.
огорчало меня и другое: депрессию можно вылечить, ну или хотя бы контролировать, научиться с ней жить. Общее лузерство, которое было мной, вылечить было нельзя. Не бывает так, что забитый неудачник переодевается, приходит в школу, и вся популярная толпа начинает виться вокруг него и глядеть с обожанием. Ох, давайте уже вырастем, никогда такого не случится. Этот самый несчастный лузер просто получит пиздюлей, лишится хороших вещей и остатков самоуважения – и все на этом. И даже если мы, скажем, приведем его в новый коллектив, где его никто не знает, где он, говорят нам все, может быть кем угодно, стать таким, каким хочется – ничего подобного не случится. Если каким-то чудом новый коллектив и правда окажется новым, там не найдется знакомого из прошлого, который всем объяснит, как они
