– О какой жертве говорил этот дьявол? – не унимался офицер.
– Ничего особенного! Возьмут у тебя немного чистенькой клерикальной крови, да дело с концом.
– Чего?! – возмущению Баррета не было предела. – Чтобы с ее помощью проводить всяческие непотребные ритуалы?! Клянусь Спасителем, что я ни за что на свете не допущу…
– Да чтоб тебя! – удар по голове рукояткой Святого Гавриила заставил Баррета заткнуться. Молодой офицер опал в руки Авы, нежно подхватившей обмякшее тело. – Проклятье! Так и знал, что этим все кончится. Ничему молодежь не хочет учиться.
Штейн опрокинул сначала один стакан с выпивкой, затем придвинул к себе порцию Баррета. Недолго думая, детектив употребил и ее.
Мурмур удивленно вскинул бровь:
– Ты бы так не частил, греховодец. Кровяной вискарь – штука забористая. Сам знаешь.
– Боюсь услышать голос пробуждающейся совести. Если бы мне было что предложить вам, то я бы с радостью принес эту жертву сам, но у меня давно ничего не осталось в закромах души.
Мурмур обнял его:
– Мы знаем, дорогой. Мы знаем.
Ава, игравшая с волосами Баррета, повернулась к Штейну, и лицо ее озарила легкая улыбка. Захмелевший детектив медленно растекся по дивану, ненадолго позабыв о пространстве и времени.
– Проснись и пой, феофил! – прочирикал назойливым будильником Сефирот сквозь пелену тягучего похмельного синдрома. – Вчера ты здорово потрудился ради благого дела. Бросил невинную душу на жернова следственного процесса.
– Истина требует жертв. Особенно когда дело касается бесов. Так устроен Иерополь, – пробурчал детектив хриплым голосом.
– Но ты даже не спросил у наивного глупца, готов ли он принести подобную жертву?
– Он бы струсил и погиб.
– Поэтому ты не оставил ему выбора.
– Так все и происходит. Ломбарда сделал выбор за меня. Я сделал выбор за Баррета. Спаситель сделал выбор за все человечество. Не в этом ли заключается суть ролевой модели наставника? Парень узрел истину и познал цену чужих грехов. Чтобы искоренить их, нам приходится платить сторицей.
– Ты насильно пытаешься привить ему свои ценности, не понимая, из какого он теста. Не думал, что бросаешь семена не в плодородную почву, но в пыль?
– Возможно, мы просто не можем поверить, что посторонние видят мир отличным от нашего видения, и потому стараемся донести свою точку зрения до других любым возможным способом, потакая собственному эгоизму. Теперь заткнись и дай сосредоточиться.
Голова раскалывалась на части, глаза слиплись, а слизистые пересохли. Штейн закашлялся и непроизвольно выпустил газы, затем блаженно потянулся. Приятно чувствовать хоть что-то ради разнообразия.
