Хозяин заведения некогда был полководцем тридцати бесовских легионов. Товарищи в шутку прозвали его Герцогом. Ныне демон Мурмур переквалифицировался на ведение более приземленного бизнеса и восседал в ВИП-ложе за богато уставленным снедью и напитками столом. Элегантный костюм сидел как влитой на фигуре, будто вырезанной из мрамора флорентийскими скульпторами древности. Красивое порочное лицо играло всезнающей полуулыбкой. Маленькие рожки были до блеска отполированы. Завидев детективов, он приветливо махнул им рукой, предлагая присоединиться к пиршеству.
– Давно ты к нам не заглядывал, Гор, – бархатно проворковал он, когда грехоборцы скромно устроились рядом, предварительно сняв верхнюю одежду.
– Грешников нынче что чертей в Аду, – отмахнулся Штейн. – За всеми не поспеваю.
– Ад пуст. Все бесы здесь. Выпьешь?
– Возможно, хотя не забывай, Герцог, – я при исполнении, то есть мы тут не забавы ради, а по сугубо важному делу. Нам есть о чем поговорить.
– Вечно ведешь разговоры о делах. Такие горькие беседы всегда надобно умащивать вином или грехом.
– Твоя правда. Будем! – они звякнули фужерами и выпили.
Сквозь патоку гипнотических звуковых эманаций до Штейна донеслись слова молитвы супротив всяческих искусов, шепотом выплевываемые со скоростью пулемета крепко зажмурившимся Барретом. Праведные строки донеслись и до Мурмура. Он бесцеремонно отодвинул Штейна в сторону.
– А это что еще за пупсик? – прошелестел демон. – Ты, Гор, привел к нам в логово порока невинную душу? Агнца для ритуального кровопускания? Какой щедрый дар!
Баррет замолк и в ужасе уставился на Штейна. Тот, казалось, не обращал на офицера никакого внимания.
– Не дар, но равноценный обмен. У меня есть вопросы, Герцог.
– Задавай любые. Ради такой чистой жертвы отвечу на все.
– Кто стоит за убийствами в Адском Котле?
– Ты спрашиваешь о клинке, сверкающем во мгле нашей бездны, или о руке, клинок держащей?
– В политику я не лезу, – бросил Штейн фразу, предназначавшуюся исключительно для ушей Баррета. – Кто убийца?
– Твой бывший брат по оружию, а ныне брат по крови.
Штейн скривился:
– Манкурт.
– Верно.
– Бывший солдат святого воинства. Теперь наемник?
– Скорее поневоле. Он давно стал пустышкой.
– Проклятье, – прошипел Штейн.
Пустышками звали тех манкуртов, кто окончательно утратил свою личность и долговременную память, довольствуясь лишь редкими вспышками озарения, но сохранив при этом все моторные и профессиональные навыки. Мясные тушки без прошлого и будущего. Они легко управлялись посредством внушения или гипноза. Идеальные исполнители. Превосходные рабы. Сотни пустышек трудились на пищевых плантациях Иерополя. Строили здания. Обслуживали город. Синод воспользовался серой хворью себе во благо. Мортуарий стал исправным поставщиком бесплатной и безвольной рабочей силы. Если бы хворь не поразила род людской в день Апокалипсиса, Штейн посчитал бы досужие домыслы обывателей о распространении ее вирионов из лабораторий Инквизитория вполне достойными расследования.
