– Напарника.
Охранник сплюнул им под ноги:
– Ты совсем охренел? Зачем привел к Мурмуру грехоборца?
– Астарт, надеюсь, ты не забыл, что я тоже из Бюро.
– Ты – рыбий глаз, и ты из Котла. Совсем другое дело.
– Спасибо, что напомнил, козлина.
– Несмотря на нашу искреннюю любовь к тебе, греховодец, ваше появление здесь после всех этих убийств не делает чести нашему заведению, – поиграл желваками бес.
– О какой чести ты говоришь, исчадие ада? – пискнул Баррет.
– Заткнись, пацан, – угомонил офицера Штейн.
– Притворюсь, что не слышал, – вздохнул Астарт. – Прошу вас удалиться, детективы, – он подмигнул Штейну. – Приходи позже. Один. Без оружия. Короче, как обычно. Сегодня выступает Ава и подают кровяной вискарь. То, что доктор прописал.
Штейн помотал головой:
– Мы пройдем, приятель! – детектив достал свое удостоверение и сунул под нос бесу, обозначив, что сегодня является официальным лицом при исполнении. – С твоего дозволения или без, – грехоборец расстегнул кобуру, но потом мечтательно добавил: – Что-то в глотке совсем пересохло от всей этой пустопорожней болтовни…
– Мудак ты, Штейн! – осклабился охранник. – Покуда мы блюдем перемирие с верхними и подчиняемся вашей ссаной власти, я пропущу вас, но помни – если Мурмур не даст своего дозволения, чтоб вы эти стены покинули, то будет жаль выпускать вам кишки и развешивать их над входом в назидание прочим борзым господам с холмов.
Штейн кивнул:
– Принял к сведению.
Детективы прошли внутрь.
– Они же не посмеют поднять руку на грехоборцев, правда? – нервно уточнил Баррет, но его вопрос застрял в глотке на середине пути, когда он увидел то, что творилось внутри «Посмертия».
Суккубы могли произвести неизгладимое впечатление на любого даже посреди бела дня, но при правильном освещении да в тесном помещении, наполненном феромонами и дымом ароматических свечей, соблазнительно поигрывая тугими мышцами под бархатистой ровной кожей без единого изъяна и покачиваясь на волнах электронной музыки, они сводили с ума самых ортодоксальных клириков Вышеграда и могли поднять к небесам вялую шишку самого Первосвященника.
Вокруг сцены с пилонами, где извивались в экстатическом трансовом танце суккубы, были раскиданы столики для посетителей, а их сегодня было немало. Невзирая на беспорядки в Адском Котле, «Посмертие» было забито под завязку. Посетители укрывались под непроницаемыми плащами с глубокими капюшонами. Были среди них как бесы, так и обыватели Иерополя, чья генетическая линия была чище слезы младенца. В клубе не признавали сегрегацию. Ценз был простым, и власть здесь признавалась только одна. Туго набитый кошель открывал в «Посмертии» все двери, откупоривал любые напитки, раскуривал кальяны с ангельской пылью и раздвигал ноги по первому велению.
