Впрочем, сюрприз в тот день ожидал не только Лёнину маму, но и самого Леонида. Потому что мама приехала из санатория не одна, а с каким-то мужичком, которого она представила сыну как своего друга, Владимира Сергеевича. Но ещё до того, как мужчины были представлены друг другу, и произошёл тот самый казус.
У мамы была давняя привычка – появляясь в квартире, она громко объявляла: «Сынуля, твоя мать пришла, молочка принесла!» Ну, чтобы любимое чадо вышло её поприветствовать. Вот и теперь, открыв дверь своим ключом, родительница вошла в дом и произнесла свою обычную фразу. А Лёня не был готов в этот момент к её появлению и не успел набросить большой чёрный платок на клетку с попугаем (так его научила умная девушка в зоомагазине – чтобы птица замолчала в темноте). Так что Гораций, услышав знакомое слово, тут же истолковал его по-своему и выдал своё коронное «.. твою мать» голосом, очень похожим на Лёнин – не зря же он с таким вниманием слушал нового хозяина целую неделю! Конечно, Лёня тут же накрыл клетку и попугай больше не выступал (пока!), но… «слово – что воробей: вылетело – не поймаешь». И пока сын сделал три глубоких вздоха, готовясь выйти из комнаты и объяснить ситуацию, он услышал, как незнакомый дяденька в прихожей весёлым шёпотом сказал его матери:
– А говорила – ботаник… филолог… Нормальный парень! Всё поймёт…
В общем, несмотря на брошенный матерью странный взгляд, Лёня счёл за лучшее не рассказывать пока про попугая. Если б мать была одна – другое дело. А так… засмеют. Уж лучше он дождётся, когда её друг уйдёт, тогда и скажет. Но дело повернулось совсем неожиданным образом. Когда они дружно попили на кухне чай, мать вдруг сказала, смущаясь и краснея (что для Лёни было и вовсе – диво дивное!):
– Сын, ты уже совсем взрослый, самостоятельный стал… Как ты посмотришь, если я у Владимира Сергеевича пока поживу? Справишься без меня? Обеды я тебе, конечно, буду завозить.
Лёнины мысли просто устроили чехарду! Это что – он один будет жить – сам себе хозяин?! И мать ещё спрашивается – у него?! От таких новостей Лёня чуть не пошёл плясать вприсядку вокруг стола. Но вовремя опомнился – а то мать обидится ещё! – и скромно ответил:
– Конечно, мама! Я буду рад… то есть, делай, как тебе удобнее! Я справлюсь…
Мать опять странно посмотрела, но время для разговоров было явно неподходящее, так что она сказала только «Ага» и пошла собираться.
Вечером Лёня сплясал-таки «джигу» на кухне – от избытка чувств. А Гораций прокомментировал этот танец одним из своих старых словечек – тоже, наверное, от избытка чувств. Тогда юноша взял книгу и стал читать попугаю «Илиаду». И тот сразу замолчал.
