– Гога, Гога, – ласково курлыкал он.
– Гòра, Гораций, – твёрдо сказал Лёня.
Так началось перевоспитание попугая.
* * *
На следующий день с утра, прихватив с собой попугая – а то мало ли чего тот натворит, оставшись в одиночестве! – молодой человек отправился в зоомагазин. Нужно было купить клетку, чтобы было где оставлять Горация, когда уходишь из дому, ну, и много всего другого в придачу. Ещё Лёня расклеил объявления о том, что найден попугай – и у метро «Сокольники», и у «Красносельской». Почему-то ему казалось, что девушка в жёлтом пальто обитает где-то в этом районе.
Вернувшись домой, он установил клетку в своей комнате и попугай был водворён на новое место. Однако в клетке Горацию не понравилось – он стучал клювом по прутьям, жалобно свистел и… грязно ругался.
– Ладно, летай пока на свободе, – пошёл на уступки Лёня. – Только если не будешь сквернословить. Лучше повторяй за мной – я плохого не скажу…
Казалось, Гòра понимает, что хозяину не нравится его разговор. Во всяком случае, он стал произносить меньше бранных слов, а больше вслушивался в то, что говорил новый хозяин. Видимо, такая речь была для него непривычной. И Лёня понял: вот он, путь! Надо обрушить на Горация такой объём новой информации, чтобы вытеснить прежний багаж плохих слов из попугайской головы и заменить их новыми, причём в гораздо большем количестве. Тогда для старых просто не останется места! И главное – никакого подкрепления прежних привычек.
Повеселев от того, что наметился план, юноша тут же приступил к его претворению в жизнь. Он разговаривал с попугаем, читал ему стихи, озвучивал каждое своё действие. Например, направляясь в ванную с птицей на плече, Лёня тарахтел, как какая-нибудь бабуля, окончательно выжившая из ума от одиночества и беседующая со своими чайниками и полотенцами:
– А вот сейчас мы краник открыли… Берём мыло, ручки моем… Краник закрыли. Повора-ачиваемся… Здравствуй, полотенце!.. Сейчас будем ручки вытирать…
– .. твою мать… – изумлённо отвечал попугай.
Только Лёня старался подобных реплик Гòры как бы и не замечать, а продолжал гнуть свою линию. Так что к концу дня он совершенно уболтался, язык стал заплетаться, но и Гораций выглядел задумчивым и даже несколько ошарашенным: видимо, он такого ещё не встречал – чтобы кто-то переплюнул его самого по части болтовни.
Устроив таким образом за выходные попугаю «взрыв ума», в понедельник Лёня поехал в Университет, учиться. Но ему показалось, что это, скорее, отдых – настолько он устал за эти выходные. Окружающие могли заметить, что юноша был очень молчалив в этот понедельник, да и в последующие рабочие дни тоже. Он предпочитал слушать, а не разговаривать. Собственно, он набирался сил для вечерних (и утренних) поучительных бесед с попугаем. Зато Лёнины усилия стали приносить плоды: за эту неделю Гораций выучил несколько новых слов, а старых, не подкрепляемых практикой, использовал меньше. Однако суббота – день возвращения матери – не обошлась без казуса.
