Листом нимфеи, словно одеялом,
Накрылась жаба. Так, тихонько оперлась
На тот, что снизу. Ей завидовал карась.
В большом – поболе, а поменьше – в малом.
Он был, по сути, не противным малым,
Но так велик и также празден был досуг,
Что чем-то дельным заниматься недосуг
Ему бывало. Чтобы жизнь не пустовала,
Он замечать старался всё, что лишь вокруг.
Чтоб от него зависеть не пытались.
Он делал вид, что занят. И старались
Мешать ему поменьше. Дело, труд
У прочих лиц всегда у нас в почёте.
Карась то ведал. Не теряя время, уж
Прознал ленивца. Посетив немало луж
И наловив тех, вялых, он вне счёта,
Такого ушлого наш ужик не видал.
Столь вялой рыбы жизнь подобна сну.
Карась сказал:" Пойду-ка я засну…"
И, право дело, тут случился бы скандал.
Да жаба пресекла его истоки.
"Эй, рыба! Улови событий нить!
Продолжишь киснуть или станешь жить!?
Я мою руки." Так неспешны эти строки,
Но скоры: ложь, укоры и намёки.
Набрав зевоты в рот округлый, рыба,
Слегка кивнув в ответ: "А… вы могли бы
Сместить ужа, как я сношу упрёки?!"
"Вот это да…"– сказала жаба. – "Ну же,
