– Спасибо! – Прослезилась женщина. Её бледное лицо, на удивление скоро, начало обретать краски. – Спасибо вам! – Жарко зашептала она. – И поверьте, я полюблю его, больше, чем себя!
– О.… а вот этого не надо! Поберегите силы! – Рассмеялся попутчик. – Я знаю этого парня пять лет, и думаю, что с его обаянием, он сделает вас бабушкой скорее, чем успеете того захотеть.
Вопрос
Рыбы подслеповато щурились на поверхность через окно пруда, – что там нынче, да как. Стекольщик, что добирался до них с весны, сделал, наконец, то, для чего был призван. Как умел. А сноровке его мог позавидовать каждый, столь ловок и проворен оказался он. Заправив за ухо химический карандаш, осмотрелся, и отхватил «на глазок» алмазом от прозрачного упругого листа, точно по размеру. Засим упёрся в каменистую раму берега, прислонил полотно, и село стекло, как влитое, растеклось, обогнув неровности выступов и стебли кувшинки, не успевшие или не пожелавшие пригнуться из гордости. Тут же слетелись воробьи и синицы, которые привыкли поболтать с рыбами по-соседски, – ибо уж кто-кто, а они хорошо умеют хранить секреты. Недолго стучались в запертое окошко птицы, и простояв бестолку, основательно продрогнув, улетели под крышу, ближе к сварливой, но тёплой печной трубе. Сокрушаясь, рыбы провожали треугольные тени пернатых взглядом, – вот ведь и рады были бы поболтать, да, верно, как-нибудь в другой раз.
И задумались рыбы… Сколько бед и проклятий навлекали они на голову стекольщика прежде! Пеняли ему, роптали и стыдили при каждом удобном случае, но только теперь засомневались в том, что так уж сильно нуждались в новом стекле.
С неутолённой жаждой любопытства, им приходилось теперь прислушиваться и приглядываться, гадать, с каким выражением ветерок перебирал бы нежными пальцами оборки на жемчужном наряде воды. Не могли они наблюдать, как бывало, звёзд сквозь прорезь в небе луны, ничем потешится иным… И лишь поняли рыбы про то, – отдали сполна дань нерасторопности стеклильщика43, оценили её.
Странным образом не умея сохранить хладнокровия, стали держаться они ближе друг к дружке, гладить спинами из-под воды небритые, покрытые оспинами щёки льда, и сплетничать про то, как мама явно не углядела за ним, – птичья болезнь44 – та ещё, ветреная особа, разукрасит любого.
К полудню, как к счастью, лёд подтаял напротив омута, и столпившись подле небольшой полыньи, как у окошка, рыбам сделалось мало своей пары глаз, и непросохшего воздуха недоставало тоже. Окрест случившегося тут же облачка пара, вскоре уж ничего нельзя было разобрать, – ни сочувственно кивающих головой вишен, ни белого наряда приодевшейся к зиме сосны, ни радостного смятение синиц.
