–Не-не, милый, давай-давай, иди, завтра тебе на работу, да и мне, отдохнуть бы немного, а когда? Ну да и ладно. В субботу приезжай, а нет! Лучше в пятницу вечером. Я за тобой прослежу, чтобы ты поговел как следует, а в воскресенье причастишься…
(Пятью годами позднее):
–Генерал, ты меня слышишь, – поёрзал на обречённо скрипящем стуле дядя Ваня, – я же тебе уже раз сто сказал, не могу я тебе ничем помочь, с этим, – ткнул большим пальцем себе за спину, в сторону видимого за окном, припаркованного внутри церковного двора автомобиля. Как будто в подтверждение его слов из бронированного, чёрного микроавтобуса вновь донеслось визжание разрезаемой заживо свиньи.
–Мне некуда больше ехать, Иван Афанасьевич, некуда, – голосом ожившего зомби прохрипел, уставившийся в одну точку страшный мужик в штатском, от взгляда которого, испуганно шарахались его подчинённые похожие на, приведённых в приличный вид, былинных разбойников, – и на наркотиках, я её, держать больше не могу, дозу всё время приходится увеличивать и увеличивать. Я её убиваю.
–Так, и я, – качнувшись вперёд и положив ладонь на рукав "бронзовой статуи", сказал дядя Ваня, – и я, её убью, если сделаю то, о чём ты просишь. В Троице-Сергиеву не пробовал?
–Нет. Километров за пятнадцать развернулись. Смирительную рубашку разорвала, в жизни б не подумал, что такое возможно. Два вывиха и перелом, кожа в нескольких местах полопалась. В прошлом году это было, я тогда ещё про, Вас, не знал.
–Аборты делала?
–Да. Мы с ней тогда, только расписались, жить негде, денег нет, родители…, да нечем им нам было помочь. Три раза подряд. Каждый год. И непонятно как беременела, предохранялись вроде бы. А потом, у меня карьера попёрла, как на дрожжах, решили, ну пора, и никак…
Что только не делали, куда только не ездили, в каких только клиниках не побывали. Я уж было, видя в каком она отчаянье, сдуру, один раз ляпнул, давай мол суррогатную мать, а она мне, страшно так, ещё раз об этом заикнёшься, я тебе вилку в глаз воткну, вытащу его и съем. Я, Вас, Иван Афанасьевич, ни о чём, многом не прошу, мне бы только хоть на несколько секунд, настоящую её, ту, которая была, увидеть, прощения попросить.
Весь углубившийся в себя, сосредоточенный дядя Ваня, кряхтя повернулся и посмотрел через левое плечо на старый, ещё дореволюционный образ Семистрельной. Пристально вглядевшись в неё и пожевав беззубым ртом, повернулся и решительно хлопнул ладонью по столу:
–Ладно! Уговорил! Но! – ткнув пальцем в расправившего плечи генерала, – ты ж разведчик? Так вот, вспоминай всё чему тебя учили, будешь сидеть, как в засаде, не проеби момент! Расслабишься и всё! Всё прахом, всё впустую! У неё ж, милый, не абы кто там! А сам "хозяин всех квартирантов"! Сам дракон, "без привязи", на полной свободе. А у меня, силы уже не те, растолстел!, обленился!, не знаю, сколько смогу его удерживать, так что, будь начеку! Каждую долю секунды – будь начеку! Если ты её любишь конечно…
