–Папа твой, он молодец, он хороший отец, правильный, переживает, заботится о тебе, не хочет, чтобы ты свою жизнь погубила…, со мной…, в-общем, специально для того, чтобы поговорить со мной, он в Нижний прилетел, узнал что я там, в командировке шабашу, и прилетел. Зря конечно, он всё это затеял, но и его понять можно, одна-единственная дочь…, короче, подручники его, меня задержали, к нему, в кабинет, в областную контору по видимому, по дороге "давили", а потом, в кабинете, он, один на один, "пробить" меня попытался…, ну, само собой, ничего у него не получилось, велел отпустить, даже в аэропорт меня подвезли, чтобы на рейс не опоздал. Маша! Я его даже "пальцем не тронул", да как бы я смог? Это же твой отец!
–Инсульт у него, – всхлипнула Жанна, – видимо уже позже, когда ты уехал. Всё-таки не прошёл без последствий ваш разговор, да по-другому и быть не могло, никогда это без последствий не остаётся…, я машину здесь оставлю, на такси в аэропорт, самолёт первый только утром…, можно я до утра у тебя останусь?! – взмолилась, – не выгоняй меня, мне и так, сегодня, досталось!
–Можно, можно…, только, чур, не приставать…, и тапочки одень, полы холодные, куда опять свои задевала? – со вздохом погладив незнающе подёргивающиеся плечики, – на, мои хоть одень, а то застудишься, не дай Бог.
Заёрзав на коленях, с радостной готовностью засовывая изящные ножки в старые заношеные шлёпки, "кошечка" хитренько замурлыкала:
–Ух, ты! Какие тёпленькие! Алёшка, а ведь ты мне врёшь. Говоришь, не надо тебе ничего…, спокойно потерпеть можешь…, ну в смысле по мужской части…, а я вот сейчас, прямо сейчас, чувствую, что это не так! Совсем не так!
–Да что это за несносный ребёнок! – приподнимая за талию, попытался снять с колен девушку Алексей.
–Всё, всё! Не буду, не буду! Не надо меня спихивать, – прижав к груди покорно сдавшуюся в плен голову мужчины, заперебирала пальчиками волосы, что-то там выцарапывая и сдувая, – недотрога ты моя…, надо бы тебя подстричь…, и шампунь…, что-то ты совсем там без меня запаршивел, на пару месяцев нельзя без присмотра оставить…
(Три года спустя):
Еле передвигающий ноги, старый до невозможности, священник, выполз из алтаря через дверь левого придела. Поправляя, только что надетую епитрахиль, на висящем где-то в районе коленок, животе, повернулся к иконостасу и, придерживаясь левой рукой за аналой, неторопливо перекрестился, бормоча молитву. Повернувшись к вставшим со скамейки Алексею Петровичу и Жанне, поёрзал по сморщенному, как полуторагодовалая картошка, лицу, толстенными очками и призывающе махнул рукой.
