В Орден Рыцарей Святого Апостола Андрея Первозванного от (непонятно: то ли подпись; то ли, завершающий главу, рисунок из старой книги). Послание. Покорнейше прошу, освободить от исполнения своих обязанностей Рыцарского Носителя, Богу известного Имени, ввиду профнепригодности: из-за крайней изношенности биологической оболочки и её неспособности к сопротивлению от нападений Блудного Беса. Согласен выйти в отставку путём полного прекращения жизнедеятельности биологической оболочки.
"Ага. Ну, это понятно, а что ответили?"
Чуть повернув бумагу, прочёл еле различимые, в нанесённой с угла на угол кроваво-красной полосе, чёрные буквы:
Отказано. Оставаться на Посту до Особого Распоряжения. ПервоВерховный Альфа и Омега.
"Вот так вот, мели Емеля – твоя неделя…" – встав с табуретки Алексей Петрович достал из под кухонной мойки, старую алюминиевую кастрюлю, поставив на газовую плиту, чиркнув спичкой зажёг и положил в кастрюлю, сначала конверт, потом САМО. По кухне потянуло сладким благоуханием ладана.
"Ты посмотри, даже пепла почти не осталось", – подумал споласкивая кастрюлю в мойке и убирая назад, на своё место.
Обессиленно опустившись на табуретку, прислонившись спиной к стене и прикрыв глаза, стал ждать.
Она вернулась минут через пятьдесят, может час. Поковырявшись ключом в незапертой двери("вот зараза, сколько ж ты дубликатов ключей от этой двери понаделала?"), неслышно вошла в квартиру, щёлкнув замком, торопливо зашуршала верхней одеждой, прошлёпав босиком по коридору занырнула в туалет за веником и совком. Крадучись, на цыпочках, как мышка прошмыгнула мимо Алексея, выключив, мимоходом, кипящий чайник, старательно, как пытающаяся оправдать доверие матери доченька-помощница, сметая хрустящие осколки, загнусавила через заплаканное горло:
–Алёша, ну нельзя же так, ну что это такое, дверь нараспашку, чайник почти выкипел, дымом уже завоняло, пожар хочешь устроить, а обо мне, ты подумал?
–Что-то быстро, "ваше" навсегда, закончилось, – поймал Алексей за талию, высыпавшую осколки в мусорное ведро и снова пытающуюся "просочиться мимо" Жанну.
Враз сломавшаяся, зарыдавшая девочка, выронив из рук "орудия труда", упала к нему на колени прижимаясь, притискиваясь всем тельцем…
–Ну, всё? Наревелась?
–Мне мама позвонила, как только я в машину села, даже завести её не успела. Малыш, что ты там опять натворил? И при чём здесь папа?
Еле протолкнув стиснувший горло комок("голос у неё сейчас, один в один как у мамы моей! Да как такое возможно?!"), Алексей Петрович начал "исповедь хулигана":
