– Там другие деревья горели, а я улетела…
Тихо говорю, и ужасно признаваться в трусости. В том, что возвращаться тоже было страшно – вдруг огонь добрался до Диколесья.
– Там другие деревья горели, понимаешь? А я ничего не могла сделать. Просто улетела. Потом вернулась… а там, в поле, огня гуляют по сухой траве.
– Это люди опять пал по своему полю пустили, – Волче был хмур. Интересно, чего это он из Китежа ушел?
Интересно, что скажет Дерево, после того, как услышал, что я сбежала из тех лесов?
Но он лишь мрачно проскрипел:
– Люди.
– Люди.. – Волче посмотрел в чистое сейчас небо.
– Давайте не будем о людях, – неожиданно сказала Большая Медведица. – Они тут мне такое предложили…
Усталость пришла к осени. Братья и сестры уходили из горящих северных лесов, и не всем находились места на других лесных просторах. Кто-то выходил к людям, я же держалась от них подальше.
Вот только малыши мои играли с пришлыми, которые не знали где места спокойные, а где опасные.
В тот вечер я не нашла Малышку. Она, как все подростки, уже грезила себя взрослой и вовсю пыталась пройти сама, не имея ни сил, не знаний. Только самоуверенные лапы, по чьим следам я пошла.
Медку, ее брату, я сказала сидеть в берлоге, и зашагала за знакомыми когтистыми отпечатками на песчаном берегу. За мной оставался только один след: я шла ровно в ее шаги.
Чем дальше я отходила от сердца леса, тем сильнее подгоняло меня беспокойство. Впереди маячила куча веток и бревен – старая бобровая плотина. Еще издали я услышала знакомый голос, и рванула так, что тонкие кусты предпочитали разбегаться на моем пути. Кто успевал.
Медвежата были там.
Сначала я почуяла кровь. Не человеческую – родную. И только когда увидела разодранную в лохмотья лапу Малышки, которая пыталась вырваться из капкана, я зарычала в небеса.
Наверное, будь рядом человек, я бы его разорвала.
… моя Малышка пыталась вытащить оступившегося Новенького. Но и его не вытащила, он так и ныл, попав лапами за бревно, и сама попала лапой в старый капкан. Даже я не смогла его открыть. Ржавый механизм требовал тонких, проклятых людских лапок. Хитрых и слабых. А рвать силой – так это и лапу Малышке оторвать можно.
Новенького я вытащила быстро, и он просто поскуливал на полянке. А вот Малышка…
Я пошла к вырубкам и просекам. Как назло, никого там не было. И в бору, где поднимались белые грибы, было пусто. в малиннике, и в зарослях осины, и у охотничьей избушки на кордоне… И только в брусничнике у дальнего края мелькнула тень.
