Всех жителей осажденного города стали эвакуировать в тыл. Мама тогда сказала нам с братом строго: «Отправляйтесь и ничего не бойтесь! Вы молодые, и вам придется отстраивать страну после войны, а я останусь с бабушкой. Как-нибудь переживем эти трудные дни».
Как я уже сказал, мне было тогда всего 15 лет, и я, признаться, сильно обрадовался, что меня считают уже взрослым, и что я один, без родителей, повезу братишку в тихий и спокойный тыл. Конечно, тяжело было расставаться с родными, но я пересилил свои чувства и стал собирать в дорогу рюкзак, с которым еще недавно ходил в туристические походы с одноклассниками.
16 сентября мама, Илья и я стояли на Финском железнодорожном вокзале, где ждали товарного поезда, на котором мы с братом должны были доехать до ладожского порта Осиновец. Было около 13 часов дня. Мы попрощались с мамой и отправились в путь. Около 17 часов доехали до места назначения. Здесь вместе с простым населением на баржу №725 стали погружать и курсантов военно-морских училищ. Тогда я им страшно завидовал. Мальчишки, примерно моего возраста, а уже военные! Я покрепче взял брата за руку, подтянул рюкзак на плече и пошел вслед за остальными на баржу.
725. Этот злополучный номер я запомнил на всю жизнь. Баржа оказалась переполненной. Как выяснилось позже, ее планировали для перевозки особого отделения курсантов. На простых людей просто не обращали внимания. Более чем на треть она была заполнена людьми из различных учреждений, но большая часть – эвакуированными из Ленинграда. По разным данным, на баржу погрузилось от 1200 до 1500 человек, которым предстояло пересечь озеро с запада на восток до порта Новая Ладога. Среди груза были также автомашины.
Легкие порывы ветра, небольшая волна и относительно ясная погода не вызывали ни у кого никаких особых опасений. Но это только у обычных пассажиров. На душе капитана буксира «Орел» Ивана Дмитриевича Ерофеева, очень опытного в этих делах человека, было неспокойно. Он ходил по Ладоге не один год и хорошо знал коварство осенней погоды в этих местах. Свои опасения по поводу буксировки баржи в условиях приближающегося шторма он высказал начальнику порта. Я невольно подслушал их разговор, когда еще стоял на суше, и понял, что не все так спокойно, но не придал их словам особого значения. Как выяснилось позже – зря! И начальство баржи тоже не придало словам капитана значение, оставив приказ об отправке без изменения.
Ладога отличается от малых морей только пресной водой. К примеру, средние глубины в Ладожском озере в 3,6 раза больше, чем в Азовском море, а максимальные – … в 16 раз! При скорости ветра 18 метров в секунду высота волн здесь достигает 6 метров. Итак, в ночь на 17 сентября 1941 года баржа вышла в свой последний рейс. В трюме, где нас разместили, освещения не было. Лишь изредка вспыхивали спички, когда кто-то искал себе место для ночлега. Илья все не мог привыкнуть к качке, и его постоянно тошнило. Тогда я, порывшись в рюкзаке, на ощупь, достал холщовый мешочек, куда мама заботливо сложила нам сухари ржаного хлеба в дорогу. Сухари я вытряхнул в рюкзак, а мешочек отдал брату. Но, наконец, все устроились и начали засыпать.
