Время нашего страстотерпца подходит к концу. Милый, злокозненный Богатырь, разве не простерли вы длань свою над курганом из трупов?
Двенадцатая осень минула с той поры, как дражайшие Анна Драконович и Филипп Константива явились в эту страну с мечтой в сердце. Они хотели вплести сиятельные запреты в наряды девиц и юношей, дабы обострить их ум и внимание. Если мне так больно теперь, какой жизнь покажется в конце дня — без покровов? Раем, даже под вашей властью. У меня есть донесения — в этих карманах. В одном говорится, что вы разрубили несчастных пополам и по их рукавам алой пеной бежала легочная кровь. Наряды, в которые они облачились для визита в ваш город, были изысканны и говорили о многом. Раструбы манжет, плиссированная юбка, шинель в пятнах желчи. Вы уже слышали о них, правда? От меня и ни от кого другого.
Ненависть к чужакам стала ныне хорошим тоном, добрые люди! Никто не желает, чтобы его обвинили в симпатии к странному! Я же хочу заявить, что буду рад путешественникам, из каких бы миров они ни явились. Разве нас определяет прошлое, господин Аполлонович? Не противоречит ли это законам вашего государства?
Я придумал эти узоры, тени и петли сам, вдохновляясь искусством умерших. Моя галерея скрыта в утробе города — вашего города — и полна мужчин, женщин и детей, чьи размеры и формы переменились. На их лбах проступают буквы церковных имен, тигриные полосы, чешуйки ящериц и прочие непотребства!
Подумайте о жизни, зарождающейся в море страданий. Станет ли она вечной мукой, Богатырь, или только чередой ужасающих мгновений? Я вскользь касаюсь ваших дел, ибо знаю их слишком хорошо. В государственных кабинетах жизнь презирают и не философствуют. Я нашел пособников зла, и они оделись собственной болью — как должно всем.
Я не стану делить человечество на вас и остальных. Нет никакого евангелия, способного спасти единую душу.
О чем в первую очередь думает модельер, размышляя над новой коллекцией? Помните Тайрела Белого, модиста с восточной стены? Как быстро уловил он ваш образ — наряд с разрезными рукавами и нарывы, спускающиеся по спине. Однажды вы надели то, что придумал я. Только однажды.
Рабочие — люди, создающие красоту руками и сердцем! Я — один из вас и с величайшим уважением слежу за вашей борьбой! Основа жизни — не смирение, не верность разбитой короне. Где ярость, неизбежная в эру распада? Где революция? Почему вы молчите! Почему не восстаете? Неужели человечество жаждет лишь саморазрушения?
