Она не столько услышала, сколько почувствовала, как что-то ответило на её зов с другой стороны зеркала. В ушах нарастал низкий, вибрирующий гул, способный, казалось, раздробить кости. Что-то приближалось – огромное, неизмеримое. «Врата», сказал Нейман, и Амалия только сейчас поняла, насколько это слово тускнело в сравнении с тем, что открывалось её внутреннему взору. Ей виделось, как участники ритуала стоят на внезапно обмелевшем морском берегу, а где-то вдали, у горизонта, встает волна, высоту которой не способен оценить ни глаз, ни разум. И рокот подсказывал ей, что вал грядет. Это был не гул, не шум – это были голоса. Голоса мёртвых, всех мертвецов этого мира за тысячи лет существования. И ей нужно было уловить в этом чудовищном хоре один, единственный, и закрыть брешь в мироздании, пока сонм беснующихся духов не вырвется на волю, поглотив все сущее.
«Я здесь», шепнул женский голос, совсем рядом.
Амалия вновь открыла глаза и взглянула на отражение. Оно шло рябью, словно озерная гладь на ветру.
– Что про… – начал было участник, стоящий слева от ней.
– Молчать! Не разорвите контакт! – прошипел Нейман.
– Но так же не должно…
– Тихо!
Рябь становилась все более сильной, вскоре разглядеть отражение в зеркале станет невозможно – но в последний момент Амалия увидела стол и собравшихся вокруг него людей.
Их было девять…
Женский силуэт застыл у неё за плечом…
А затем поверхность зеркала выгнулась, исказив отражение – словно, что-то пыталось вырваться наружу, порвав тонкую пленку.
– Господи… – вновь выдохнул сосед.
– Держать круг! – прохрипел Нейман. – Держать круг, если вам дорога жизнь!
Жидкая поверхность зеркала образовывала огромную каплю – как ртуть, уж слишком вязкой и непрозрачной он была, чтобы казаться водой. Изо рта участников ритуала шел пар, будто зеркало высасывало все тепло из огромного помещения. Капля все ниже и ниже склонялась к поверхности стола.
К тому предмету, что лежал в его центре.
С другого конца стола раздался страшный хрип. Присутствующие оторвали взгляд от чудовищной капли и посмотрели на Назарова. Тот заходился в отчаянном кашле, изо рта его текла кровь. Внезапно, он вскинул голову – и вокруг стола облетел испуганный вздох. Волосы Назарова не то, чтобы встали дыбом – они просто медленно колыхались в воздухе, словно старик внезапно оказался под водой и шел ко дну. А потом все его тело выгнулось и начало медленно подниматься, как будто притягиваемое непреодолимой силой, исходящей из зеркала. Это было зрелище, кошмарное в своей неправильности – тонущий человек должен идти ко дну, а не взмывать ввысь.
