Дело о призрачном юнкере - Игорь Евдокимов

20 декабря 1880 года, понедельник, полночь, Дмитриевское военное училище, Москва

Часы пробили полночь. Наступило время мертвецов.

Они смотрели на него с картин, украшающих кабинет. С корешков книг о военном искусстве и славных победах русского оружия. Осуждающе глядели с деньеровского1 дагерротипа, стоявшего на столе рядом с револьвером и бокалом арманьяка.

За окном мягкими хлопьями падал снег.

Хозяин кабинета не считал себя старым, но отчего же так стариковски ломит кости и холодеют руки? Неужели, это страх? Нет! Страх – спутник любого солдата, который успел понюхать пороха. Он – как дикий зверь, либо пожирает тебя, либо подчиняется руке сильного. А Владимир Павлович Сердецкий имел все основания считать себя сильным человеком. Возможно, не добродетельным или честным, но сильным – точно. Он давно научился побеждать страх, сжимать его в безжалостный кулак и не давать воли. Так откуда дрожь? Откуда ожидание, что фигура в старой униформе, запечатленная на дагерротипе, вот-вот придет в движение и шагнет из рамы в кабинет, дабы поприветствовать старого друга.

Он раздраженно опрокинул рамку изображением вниз, схватил бокал и осушил его одним глотком. Раньше за ним такого не водилось – дорогой напиток принято было смаковать. От резкого прилива неприятной сладости арманьяка его передернуло. Но задачу свою глоток выполнил – привел в чувство. Сердецкий поставил бокал обратно, прошелся по скрипучему паркету и опустился в огромное удобное кресло. Смешно! Видел ли он себя почти 30 лет назад, в пылу сражений, скучающим стариком с собственным кабинетом и полным достатком? Хотя… Себя не обманешь! Видел, конечно! Поэтому и делал то, что делал, не задумываясь о последствиях.

Шаги раздались в пять минут пополуночи. Их было слышно издалека, из конца коридора. Пустого коридора. На всем этаже не было ни души, кроме него самого – он специально отдал такой приказ, и не было в училище человека, который бы посмел ослушаться. А значит оставалась лишь одна пугающая возможность – шаги за дверью человеку не принадлежали.

Кто-то шел по коридору, медленно, но неумолимо, вбивая каблуки солдатских сапог в паркетный пол так, что их стук гулким эхом отдавались от стен. С четкой монотонностью метронома. В такт маятнику огромных напольных часов. Неотвратимо.

В панике он потянулся за револьвером, неловко смахнув со стола бокал. Тот с противным звоном упал на пол и раскололся. Испуганный Сердецкий не обратил на это никакого внимания. Он отчаянно пытался взвести револьвер, но силы будто покинули его. Пришлось схватить рукоятку обеими руками и надавить двумя большими пальцами на курок. Если бы так опустился офицер в его подчинении, он бы не дал паникёру отмыться от позора. Однако сейчас было не до самоуничижения.