Внутри Корсакова регулярно разгорался конфликт между двумя несовместимыми чертами его характера – рыцарственностью по отношению к дамам, и абсолютным неумением с ними разговаривать. Вот и сейчас, видя в каком состоянии пребывает сидящая напротив Амалия Штеффель, он не придумал ничего лучше, чем предложить ей угоститься знаменитыми «доминиканскими» пирожными.
Вопреки обыкновению, Владимир разместился в левой, столовой, части кафе, заняв столик у окна с видом на заливаемую дождем площадь перед кирхой. Прохожих, решивших бросить вызов стихии, можно было пересчитать по пальцам, но в зале было тепло и уютно, горел камин. Из соседнего помещения слышался стук бильярдных шаров и оживленные голоса.
Не сказать, что оживленная атмосфера и изысканная кухня Доминика разгоняли мрачные мысли Амалии. Она выглядела осунувшейся, мертвенно-бледной, и озиралась с беспомощной тревогой загнанного лесного зверька.
– Чувствую себя, словно в западне, – наконец сказала она, не глядя на Корсакова.
– Из-за того таинственного работодателя, о котором ты отказываешься рассказывать?
– Да. Из-за него. И его помощника.
– Они… – Корсаков замялся. – Они ведут себя непристойно? Или угрожают?
– Нет, что ты! – Амалия даже рассмеялась, хотя веселья в этом смехе было мало. – Наоборот. Они носятся со мной, словно с писаной торбой. Словно я… Не знаю… Какая-то хрупкая драгоценная вещь. Понимаешь? Дорогая, но вещь. Не человек.
– Амалия, – тихонько позвал Владимир. Штеффель впервые за разговор посмотрела прямо на него. – Ты всегда можешь отказаться. Можешь уйти.
– Отказаться? Ты не представляешь, насколько хорошо он платит.
– Если дело в деньгах, то я могу…
– Помочь? – фыркнула Амалия. – Володя, мне не нужны твои подачки. Мне не нужны ничьи подачки. Сейчас они есть, а завтра… Скажи, ты когда-нибудь бедствовал?
– Я… – Корсаков запнулся.
– Нет, конечно. Твоя семья баснословно богата. Тебе даже не нужны деньги, что ты получаешь за свои услуги – чем ты там занимаешься? Поиском древних книг, разоблачением шарлатанов, консультациями? Ты просиживаешь дни в «Доминике» просто потому, что тебе здесь нравится. Потому, что все знают – «Владимира Корсакова ищи за чашкой кофе в «Доминике». Ты мог бы каждый день питаться в самых дорогих ресторанах Петербурга8. Боже, Володя, когда ты неуклюже пытался меня добиться, то просто заказал экипаж и повез меня в загородный сад, сорить деньгами.
– И не горжусь этим, – пробормотал Корсаков.
– Именно поэтому я считаю тебя другом, и мы продолжаем видеться. Ты не считаешь, что фамильное богатство делает тебя особенным. Но ты относишься к нему, как к данности. Тебе никогда не понять, что значит расти в голоде, когда твои младшие братья и сестры умирают в младенчестве. Что значит просыпаться каждое утро и думать, будет ли у меня достаточно денег, чтобы оплатить кров и пищу. Да, ты можешь сказать, что своим даром я зарабатываю сейчас такие деньги, что и не снились моим родителям. Но это все может исчезнуть в один миг! Стоит мне попасть в скандал, или отказать ухажеру, который считает, что мой род занятий делает меня еще и куртизанкой. Если все удастся, то мне заплатят столько, что, если захочу, я смогу не работать десятки лет. Понимаешь? Задуматься о семье, детях. Сделать так, чтобы они не росли в той же нищете, что довелось ощутить мне.
