Оказалось, там на паркете лежал в расстёгнутой олимпийке тот самый химик. На его шее багровела тонкая линия, овивавшая горло под подбородком. Вокруг суетились люди в синей форме с белыми полосками и красными крестами. Они щупали пульс и оттягивали «химику» веки, заглядывая в закатившиеся глаза. Кто-то пытался стащить олимпийку, когда не получилось, стал заворачивать рукава. Другой медик с треском разорвал футболку на груди лежавшего.
– Ты чё творишь, а? – заверещала ярко накрашенная дамочка, что недавно скрутила петлю на верёвке. – Ты хоть знаешь, сколько эта вещь стоит? Да твоей зарплаты не хватит!
Медики стали что-то говорить о кислороде, массаже сердца и дефибрилляции, а жена висельника всё кричала о грязных следах в её доме и бестолковости окружающих. У стола, теперь стоявшего в центре огромной комнаты, нервно переминался сынок «химика», что помогал его подвешивать.
– От вас зависит, очнётся он, или нет, – прозвучал прямо над ухом голос главврача. – Если очнётся, то уже другим человеком. Конечно, при условии, что вы наглядно объясните ему, в чём он не прав.
– Разве для этого обязательно… – Лика только размахивала руками, изображая погружение в химическую ванну.
– Увы, да. Всё остальное испробовано, иначе он бы к нам не попал.
– А если нет? – Лика снова повернулась туда, где врачи под крики и угрозы жены начинали делать «химику» искусственное дыхание. Она снова глянула на наследника. Грызя ноготь, он с искривлённым яростью лицом наблюдал за реанимацией. Потом подошёл и оттеснил мамашу от медиков, которые всё же заставили пациента подёргивать ногами и руками.
– Может, дать им денег? – тихо проговорил парень.
– За что? – сквозь зубы спросила мамаша.
– Чтобы не сильно старались, – проскрежетал сынок.
Вокруг снова проступили голубые стены процедурной. Они тут же закружились, и Лика, пытаясь унять дрожь в ногах, присела на кушетку.
– Ну что? – Погорельский сделал приглашающий жест, указав на Илью, всё ещё державшего за локти «химика».
– Всё равно нет, – замотала головой Лика.
– И тебе не жалко людей в Добромыслове? – спросил Илья, которому, казалось, не стоило ни малейших усилий удерживание пациента.
– Жалко, но… – Лика не могла объяснить, почему отказывалась.
– Чистенькой хочешь остаться, да? – криво улыбнулась Раиса. Оказалось, она всё ещё находилась в процедурной. – Пусть другие грешники за тебя впрягаются, а ты со стороны понаблюдаешь. Так?
– Языком чесать легко, – сказал Погорельский. – А грязную работу пусть кто-нибудь посторонний делает. Это верно. Что ж, попробуем по-другому.
