Наверное, завтра Погорельский вернётся. А что, если нет? Сколько здесь можно протянуть? Но он же обещал наказание. Забавно, ожидание взыскания вселяло надежду. Не заморит же он её здесь… и тут в памяти выплыли алые нити и спиралевидные шрамы. И феноловое меню.
Лика вытянула руку и наугад выдвинула ящик. Вытащила первую попавшуюся папку. Телефоном подсветила листы. Строки, таблица, расчёты. И вырезка из журнала, повествующая о бизнес-леди, втянувшей в долги сотни людей. Красочная фотография Эльвиры, ещё самодовольной, позирующей в шубе на фоне дорогущей машины. Теперь эта дамочка выглядела совсем по-другому – как будто выцвела. Вчитавшись в тексты документов, Лика поняла, что все кредитные договоры Эльвира переоформила на себя, и чтобы всё выплатить, ей пришлось бы работать в «Черноречье» четыреста семьдесят два года. Без выходных и отпусков.
Лика нашла нужную строку в трудовом договоре между Эльвирой и санаторием. Всё верно – четыреста семьдесят два года.
Захлопнув папку, Лика не глядя сунула её в ящик, с грохотом его задвинула и поднялась на ноги. Прихрамывая, ходила по кругу между шкафами. Четыреста семьдесят два года. В голове не укладывается.
Сжав виски руками, Лика наматывала круги всё быстрее. Мысли теснились, забираясь друг на друга. Телепортация долговязого, фенол на кухне, утонувшая Мажорка, посёлок с монстрами-сторожами, чудовище в речке, волосы не отрастают, четыреста семьдесят два года…
Хоровод мыслей кружился, Лика споткнулась и повалилась на пол. Перевернулась на спину. Бежать неуда. Никак не выбраться из этой круговерти. Хорошо бы сейчас проснуться и понять, что всё было только сном.
Пролежав так некоторое время (какое именно, узнать невозможно), Лика встала и выдвинула наугад ещё один ящик. В первой же папке оказалась газета с фотографией Погорельского, датированная тысяча девятьсот тридцать каким-то годом (последняя цифра от старости стёрлась). В статье расплывающимися буквами повествовалось о психиатре, пытавшемся излечить у людей приступы гнева. «Врач-вредитель», как его окрестили журналисты, проводил опыты над пациентами. Поначалу больным становилось лучше, их выписывали, но через пару дней они срывались. После очередного убийства, совершённого пациентом, за Погорельским пришли.
Статья повествовала о том, что задержать Погорельского не получилось, потому что он покончил с собой. Под старой газетой лежали пожелтевшие листы с донесениями в НКВД, помеченные красным грифом «Секретно». Оказалось, после погони доктор упал в реку, и его тело так и не нашли. Зато городок Добромыслов, куда набирали воду из этой реки, буквально сошёл с ума.
