Один из учёных предположил, что доктор искал лекарство для себя самого, потому что не мог справиться с собственными приступами гнева. Когда врач упал в реку, «заражённые» частицы Погорельского смешались с водой и попали в водопровод. Люди, употреблявшие воду, полностью потеряли самоконтроль и несколько дней страдали беспричинными вспышками агрессии. И перечисление убийств, драк и членовредительства со смачными подробностями. Люди в гневе нападали друг на друга по любому поводу, вымещали злобу на животных и чужом имуществе. Из-за пустяковых ссор рвали на части друг друга, а иногда и самих себя. Сколько было получено увечий, даже подсчитать не могли.
И всё это случилось в тридцатые годы прошлого века. То есть, официально Погорельский скончался почти сто лет назад. Прекрасно. Чем дальше, тем интересней. Запихнув файлы главврача обратно в ящик, Лика сделала пару шагов и вытащила ещё одну папку.
Фото из соцсетей и рекламные вырезки с подружками-косметологами. И распечатка статьи, озаглавленной «Кабинет ужасной красоты доктора Франкенштейна». Буквы начали расплываться, читать сил не было. Лика отложила статью и вытащила из папки подшивку с рукописными текстами. Целый пухлый набор обращений в прокуратуру и другие надзорные ведомства – женщины жаловались на косметологов, которые пользовались запрещёнными препаратами, из-за чего лица женщин превращались в маски ужаса. Поначалу Лика подумала, что речь шла о клинике Эльвиры, но папка явно была другая, да и фамилии тоже. Две фамилии. Две девушки с губками-уточками на фото. И один трудовой договор. Бессрочный. Франкенштейны… Это, значит, та парочка с перекроенными лицами. И одна переквалифицировалась в санитарку. С чего бы? Ответа в паке не нашлось.
Ещё папка. Мусорные кучи, какие-то незаконные свалки. В другое время Лика вцепилась бы в эту информацию изо всех сил. Ясное дело, здесь все контакты и данные владельцев этих куч. Но силы уходили. В памяти только промелькнула комната, до середины заполненная отходами. Пожалев о том, что нельзя эту папку передать кому следует, Лика вернула её в ящик и достала следующую.
Рукописные документы. Печатные-то буквы давно начали расплываться, что уж говорить о рукописных, которые вообще сливались в одно сплошное полотно. Единственное, что удалось разобрать – это жалобы на шум и музыку. Что-то знакомое. Где-то эти жалобы уже мелькали. Точно, кто-то из постояльцев жаловался на шум, которого сама Лика никогда не слышала. Это, что, значит, можно угодить в «Черноречье» всего лишь за ночные вечеринки?
