Обладатель строгой обуви хриплым голосом, подавая твердую руку, продожил:
– Аарон
– Так же звали моего отца – тот мотнул предплечьем, отшагнул назад, скрывая часть собственных отчертаний за заворачивачивающей в сторону стене, точно желающей скорей уйти от дискомфорта, медленно перерастающего в ужас ветром, степенно начинающим раскачивать верха деревьев, пока жесткие стволы не начинают ломаться.
– Звучит, будто у вас с ним не очень отношения – уже поднимаясь по лестнице за смотрителем, проговорил Аарон.
– Я сейчас покажу тебе что делать – прозвучало во тьме на секунду вздрогнувшей интонацией.
– Ага, и пойдешь спать – ответил другой отраженный эхом глас, когда ход в глиняно-синий коридор открылся.
– Нет – собеседник присел за стол, освещенный теплым светом потолковых ламп, кладущих тени на его лицо, подобно пустым черным зенкам рыб, томно ложащимся на садистически занесенный нож – я не просто съедобный кусок бесполезного мяса
– Не будь тупым бараном и ложись – четко отрубил мужчина, как бьют топором, напрочь высекая устойчивые кроны промокших насквозь от дождя елок…
…На утро, как только блеклый отсвет из маленького иллюминатора в спальне синеватым ударом попал в глаза, а светильники погашенно вглядывались в никуда, сонливо прячась в уставших тенях, Кормак проснулся и сел на жесткую койку, спустя мгновение услышав нового соработника:
– Как спалось и нихера не делалось?
– Паршиво – он быстрым движением прикусил нижнюю губу и шутливо сказал – будто ты всю ночь сношал орущих детей…
Брови оппонента сошлись над налитым злобой взглядом исподлобья:
– Не смей называть меня педофилом, ясно?
Поникшая и обремененная тишина давила на натянутые бильевой веревкой нервы, готовые бесшумно лопнуть, оставляя с хрустом упавшего с верха маяка человека, разбившегося о скалы, по которым медленно скатываются ошметки органов и ручьи крови, текущие в и без того до кошмаров встревоженные воды.
– Ты уже видел сдешних кукол? – торопливо спросил сидящий.
– Ты меня понял или нет, придурок? – тональность гневливых полухриплых фраз не сменилась, словно зацикленная запись помех на фоне еле различимого ора боли, заставляющего сердце сжиматься, содрагая остановкой весь организм.
– Да…
…Рваные лоскуты скалистого берега и редкого леса булавками, иглами пронизывали складчатую ткань острова, избиваемого начавшимся в середие дня дождем, с громогласным предупреждением чернившим становящиеся еще более темно-серыми нарывы обросших облаков, агрессивно пускающих бесконечные капли, колотящие с дискомфортными и беспокойными звуками по крыше, что постоянным монотонным отзвуком долбили изнутри будто бы полой головы Кормака, выносящего сейчас коробки из пурпурных стен скорбно захламленной шитыми игрушками комнаты.
