Несколько долгих почтительных мгновений медленно растянулись канатом, привязанным к одиноко болтающейся шлюпке с наполнением в виде угля, перетекая в решительный ход к карме корабля, за которую Кормак потянул "друга" на себя, отправив печально дрифовать по поверхности бескрайних и темных глубин беспокойных вод вместе с куклой, брошенной на белую простыню под странный зовущий птичий крик, истерзывающих пространство изниоткуда…
–…Я не хочу быть… – спутанные слова, волочась и падая, ползли к узкому выходу, не желая оставаться в спертой комнате-кладовке, заставленной стальными холодными стеллажами и пропитанной терпким смрадом бензина, мешавшегося с приятной пищей – быть один…
Парень поднял потяжелевшую раздутым и сморщенным телом утопленника голову вверх, к нависавшей с потолка петле, попытавшись подняться с поддержкой в виде табуретки в центре комнатки, после стараясь встать на собственную опору, и с шумом свалился вниз, как мешок подсгнившей рыбы, пойменной крепкими сетями в бездне темно-синих морей, он лежал в беспамятстве, разделяемый порогом, подобно отмеченному месту среза отделявшему шею ближе к плечам…
…На небо за твердым панорамным окном медленно опускалась ночь, окутывая сумраком еще недавно освещенную округу, где ныне в беззвездном пространстве горел лишь маяк, ярко расстилая точку бледного, будто от острой невыносимой боли, свечения в бесконечные дали распростертых на тысячи километров вод.
– Ублажать себя теперь трижды труднее – Кормак стоял, чуть поджав правую замотанную руку, вдоль запястья которой иглой сквозь тряпки проходила твердь палки и смотря в бездну пугающей кажущимся отражением лиц в небесной пустоте, подобной черным нитям на зенках куклы, усмешливо произнес – не самоудовлетворение, а самоизбиение палкой.
Внезапно и нежданно, как ворона, с жутким криком из рвущейся птичей глотки разбивающаяся о стекло в кровавую смесь мяса, костей и внутренностей, из угла донесся звон, извещающий о приходе незванных гостей:
– Непойманная рыба решила помочь в отсутсвие руки?
Он ухмыльнулся, чутко прошагав к выходу, по пути сцепив с полки фонарь в роде лампы, и спустился вниз, к еле различаемой во тьме двери, томительно ожидающей того сигнала жуткой неизвестности, прячущей внутри себя нечто страшное, неживое, резко произнесшее ровным тоном:
– Откройте, я новый помощник
Парень медленно, со ржавым скрипом отворил проход и высветил из сумерек пару чистых кожаных ботинок, выделяющихся, будто красное сияние маяка средь бледного отсвета мертвых звезд.
