В ответ тишина. Проглотив ком в горле, ребёнок продолжил:
– Сейчас девяностый. Третье мая девяностого года.
Тимошка повернулся к собеседнику, ожидая «взрыва». А тот лишь молча склонил голову. Похоже, от человека разумного у него мало что осталось.
Эта реакция добила Тиму окончательно. Как грустный конец в детской книжке о брошенном щенке. Ребёнок не смог скрыть порывов своей незапятнанной души. Так они и просидели, прямо на голой земле. Слушая синичьи трели и шелест листвы, вдыхая весну, мальчик почти познал мудрость жизни. В компании того, кто потерял всякую надежду, кто потерял всё, он почувствовал себя на месте Пети. Он больше не одинок в своём горе. И просто находится рядом, просто вместе молчать о наболевшем – для него в тот момент значило быть в своей тарелке.
Но земля всегда забирает своё. Она и Стаса забрала, на закате. Погружённые в свои мысли, друзья не успели попрощаться. Живой мертвец в последний момент оттолкнул Тимофея. Испугался, что утащит за собой. Этого, к счастью, не случилось.
3.05.89
Стас.
Стас не тревожился, что ребёнок нарочно или ненароком раскроет их маленький секрет. Не потому, что в принципе ни о чём, кроме судьбы Пети, не беспокоился. Просто доверял Тимофею. По крайней мере, выбора не было. Да и он так похож на братишку. Общаясь с ним, Стас чувствовал, будто сосуд души теплеет, как от уголька. Сознание через электрические импульсы закладывало подозрения, что рассудок всё же теряется. Одиночество медленно сводит с ума. Тимошка – спасательный круг.
Но Стас не учёл одного – того, что история может повториться. Буквально спустя пару дней (а может, и больше) он заметил, что Тима пропал. Товарищи заверили, мол, его не видно уже второй день. Всего-то! Вот только Стас, услышав это, стал белее обычного и поспешил удалиться без объяснений.
Ничто не могло задеть его, но безвестное исчезновение Тимофея почему-то ужасно напомнило историю с младшим братом. Ничего похожего, а мёртвое сердце заныло, как живое, словно ведомое предчувствием несчастья. Даже после своего возвращения в мир живых Стас не был столь эмоционален, как в этот, казалось бы, обычный день, в который, по сути, ничего не произошло. Со стороны, непосвящённым в его тяготы прохожим могло показаться, что мальчишка принял пилюлю горькой печали. По каким-то причинам, не кричит и не плачет. Прячет чувства за каменной невозмутимостью.
Очередной удар судьбы, отчего-то такой болезненный, вынудил Стаса попробовать уйти проверенным способом. Купил на накопления ножик, повторил. При свете дня самоубийца провалился под землю, а на следующее же утро, как по часам, вновь предстал перед солнцем, что охотно залечивало страшную рану. С приходом света тени эмоций покинули несчастного. Даже отчаяния не осталось. Одно лишь смирение.
