Дядя нежно погладил его по голове и сказал:
– Довели мальчонку до истерики… Герр Домбровский ушёл, товарищ Бриннер, но я точно видел, как племянник схватил крестик по чистой случайности и поцарапал стол.
– Паразит! – закричал Джисфрид.
– Тихо! – сказал Бриннер, подошёл к столу и прищурился. – Да, царапины есть… Но я тебе не верю, Циммерманн. С тобой-то точно станешь преступником. В любом случае у меня нет оснований верить твоим словам, я свяжусь с Домбровским. А пока мальчонка пройдёт со мной.
Дядя стал жадно хватать ртом воздух, словно рыба; лицо его покраснело и раздулось.
– Да вы… Вы не имеете право! Это противозаконно…
– Спать с моей женой – это не по-христиански, однако я бы за это по закону кастрировал. Стефан, идём!
9
В камере Стефан провёл пять часов. К счастью, он был один, однако из соседней камеры слышал отрыжки и храп пьяных бродяг. Он расхаживался из угла в угол, заложив руки за спину. Его мысли метались в голове, словно рой разъярённых пчёл, перескакивая с одной темы на другую, хаотичным порядком, где невозможно найти ни начало, ни конец. Он думал о дяде и об его жизни; он вспоминал Бриннера с его супругой, шантаж Зузанны и доктора Закса, Джисфрида и леди Шлоссер. Когда Стефана привели в камеру, он немного успокоился и как будто смирился со своей участью. Ему даже подали неплохой обед спустя почти час. Вскоре его вызвали на допрос, который проводил сам патрульный, но диалог никак не складывался: Стефан настаивал на одной версии о случайном падении, сколько бы ни пытался Бриннер поймать его на лжи. Когда же юношу отпустили через десять минут, он вернулся в камеру и вспомнил дядю – ведь из-за него он здесь сидит.
Стефан не мог ответить лишь на один вопрос: зачем он вообще сюда ввязался? Он не помнил себя в те моменты, когда прятал украшения – словно туманная пелена заслонила его сознание, он не мог думать. Дядины слова, движения – всё на него действовало, как адреналин. Племянник чувствовал себя гонщиком, когда мозг вопит о том, чтобы сбавить скорость, а между тем его подталкивает азарт и вой зрителей – точнее, действия дяди. К тому же у Стефана не хватало времени всё проанализировать, составить теории относительно дядиных знакомых и связей. Но пять часов хватило, и Стефан сделал вывод, что на кону стоит не только редакция, но и скандал во всех округах, а также возможность того, что дядя будет сидеть…
«Мне-то что с того? – вдруг подумал племянник. – Я же его совсем не знаю, и какая для меня разница, будет он сидеть или нет, даже учитывая тот факт, что это мой дядя, папин брат? От этого только я страдаю, вот и всё. Поэтому и сижу здесь… Эх. Ладно, как только я выйду, скажу, что больше не хочу с ним иметь никакого дела! Надоело, лучше поищу другую работу и забуду об этом, как страшный сон!»
