– Ну, рассказывай всё… – подошел к нему Ворон. – Что-то я ничего не понял.
Фер взглянул на черную воду и вздохнул:
– А что говорить. Нашел я бездомную замарашку на базаре, смотрю – в её груди сидит проклятье. Вот и взял с собой, пообещал исцелить недуг, а взамен, мол, пусть она за меня замуж выходит. Она пожила в достатке, поверила в исцеление, в будущее счастье. Даже войдя в Чашу, в смерть не верила – и умерла счастливой. А останься она на улице жить, так сгорела б к осени, больно сильное проклятье в ней жило.
Ворон только головой покачал:
– От мучений значит избавил? Благородный?
– Нет, я не благородный. Забрал её жизнь потому, что она была мне нужна. Просто взамен немного счастья подарил. А сил в ней было огого – она так жить хотела, меня всей душой любила, замуж собиралась, даже платье шила праздничное.
– Откуда знаешь?
– Да я же сам давеча за материей в город ездил, – ответил Фер.
Взглянул на него Ворон – а глаза у юнца, словно вода в чаше – темные, непроглядные!
Минул год, за ним второй. На острове нет да нет появлялись люди: Фер приводил больных, калек, бездомных, сирот… Каждый гостил здесь по три, а то и по пять лун. Жил вольготно, работал, если мог, а если не мог – то на всем готовом.
– С них силы ни на грош! – возмущался Ворон.
– Не скажи, учитель. Каждый из них телом слаб, а духом силен, – пожимал плечами юноша.
– Но ты можешь их сразу в Чашу! – недоумевал старый отшельник. – Шумят тут, живут, будто в родном доме.
– Э нет, каждый из них меня любит. Кто братом, кто сыном, кто возлюбленным почитает. Есть такие, кто добровольно в Чашу входят, дабы мне угодить. Ты учитель умен и хитер, а я всё равно умнее да хитрее. Скоро мне и твоя жизнь принадлежать станет! – рассмеялся Фер Ворону в лицо. А глаза-то невесёлые, темные, мертвые, словно и не было в них никогда улыбки.
Посмеивался Ворон над учеником, а потом не до смеха ему стало – стал он примечать, что радуется успехам ученика, как своим, начали мысли крамольные посещать, мол не оставить ли его подле себя подольше.
«Да что н мне сделает? Неужто правда убьёт? У него рука не подымется, своего учителя жизни лишить, у жреца-то…»
Так оно так, да только Фер уже давно не был жрецом, в лунные ночи гулять не ходил, Богиню не восхвалял, да и от её светлоликого супруга прятался, стараясь выходить из дому лишь с пасмурные дни. А потом и вовсе вот что выдумал…
В тот день собрался Ворон с учеником за травами на другую сторону острова. День был пасмурный, рассвет было занялся, но так и затух. Шли они молча. Ворон впереди, а Фер чуть поодаль.
