– Ну как твои друзья?– спросила Ольга Викторовна, зайдя в мою комнату.
– Друзья? А, друзья!– воскликнул я прищурившись.– Они хорошо, всё такие же живенькие и активные!
– Ну слава богу! Как они провели лето?
– Кто как! Море, Европа, дача.
– Ну, понятно! Слушай, какой у тебя беспорядок в комнате! Ты когда в последний раз убирался?
– Не знаю, может дня два тому назад.
– А кажется, что недели две! Ты сегодня куда-нибудь пойдёшь?
– Да, а что?
– Прибраться у тебя хочу.
– Я изменился?– спросил я, смотря очень внимательно на мачеху.
– Что?– спросила она, явно не поняв вопроса.
– Я изменился? Характер, поведение?
– Ах, это! Ну да.
– А что конкретно во мне изменилось?
Ольга Викторовна села на краешек моей кровати, окинула взглядом всю мою комнату, потом ласково взглянула на меня. Казалось, она хотела мне много чего сказать, но почему-то не осмеливалась произнести ни слова. Ей было как-то неудобно говорить со мной по душам, раньше я мало уделял ей внимания, мало разговаривал, сейчас, понимая друг друга больше и лучше, я стал осознавать, какой она на самом деле человек.
– Ты очень изменился. Стал более разговорчив, помогаешь мне, общаешься со мной, наверно, тебя напугала моя болезнь и ты решил наверстать упущенное, – смеясь, она произнесла последние слова.
– Наверно так и есть, но ведь произошло чудо из чудес?
– Я уже не знаю, каким богам молиться за своё спасение!– воскликнула Ольга Викторовна, поднимая глаза кверху.
– У меня уже давно назрел один вопрос, который я никак не решаюсь задать…
– Говори,– тихо произнесла мачеха.
– Почему ты так тщательно, аккуратно и с испугом избегаешь со мной разговоров о моей матери?
Я сразу почувствовал, как Ольгу Викторовну этот вопрос застал врасплох. Лицо её побледнело, ладони вспотели и некая ревность в глубине души зашевелилась. Я знал, что к моей матери она хорошо относится, что часто думает о ней, вспоминая только хорошее, несмотря на то, что никогда не знала её и не видела. Когда меня ещё не было на свете, моя мать уже тогда любила меня без памяти. Фотографий с ней у нас было мало, только та, чёрно-белая, связывала меня с ней, и ещё вещь, которую она носила на шее и которую потеряла на долгие годы, чтобы однажды попасть в мои руки. Я сам задумался, но задумчивость моя была недолгой, Ольга Викторовна кашлянула и как-то обиженно посмотрела на меня.
– Ты хочешь поговорить об этом?– тихим голосом произнесла она.
– Да, хочу!– уверенно сказал я.– Или есть что-то, что мне знать нельзя?
