Катерина Лисицына, девица восемнадцати лет от роду, дочка коллежского асессора при почтовом ведомстве была девушкой прогрессивной и образованной. Закончив гимназию, она учинила бунт и поступила на высшие курсы для женщин при Московском университете. Родители, правда, сопротивлялись недолго, рассудив, что студенты люди неженатые, некоторые даже при деньгах, а это открывало неплохие перспективы для девушки из приличной семьи, но без особого приданного.
Катерине все эти матримониальные идеи казались отсталым мещанством, и все же мысль о том, что сегодня она будет присутствовать на открытой лекции профессора Строгонова вместе со студентами юридического факультета, заставляло её сердце приятно трепетать. Нет, конечно, не от того, что она будет в таком обширном мужском обществе, а от возможности быть на равных со всеми этими мужчинами.
Катерина ещё раз примерила серьезное выражение лица и постаралась потщательнее его запомнить. Потом достала из шкатулки старинную бабушкину камею – единственную свою драгоценность – и прикрепила к кружевному воротнику. Получилось вполне благородно, жаль только, что воротник был маменькой вязан, а не в галантерее куплен.
Тихонько, чтобы не услышала маменька, бранящаяся с кухаркой на кухне, Катерина прошмыгнула в прихожую, надела короткую потертую каракулевую шубку, повязала пуховый платок поверх каракулевой же шляпки, ухватила муфту и выскочила на улицу.
От Китай-города до Моховой по заснеженной Москве идти было, конечно, не близко, но тратить денег на извозчика не хотелось. Торопливо семеня и то и дело поскальзываясь на припорошенной наледи, Катерина за полчаса добралась до Татьянинской церкви, где должна была встретиться со своей подругой и сокурсницей Зинаидой Линд.
Разумеется, Зинаида уже была на месте и ждала подругу, нетерпеливо посматривая вдоль улицы и зябко притоптывая.
Катерина считала себя девушкой пусть и симпатичной, но внешности прозаичной, самой что ни на есть среднерусской, а вот Зинаида, по её мнению, была истинной красавицей: высокая, стройная, с благородным бледным лицом, в чертах которого ясно отпечаталась нездешняя красота – огромные миндалевидные глаза медово-карего цвета, черные брови в разлёт, чётко очерченные коралловые губы и дивные темные-темные волосы, пышные и мелко вьющиеся. Даже имя у подруги было не в пример банальной «Екатерине». Шутка ли, дочь Зевса!
– Ах, Катенька, милая, что ты так долго! Я вся продрогла! – подруга ухватила Катерину за локоть и увлекла за собой. – Мы же опоздаем!
