Молчание прервал Белецкий.
– От отца Иннокентия сегодня пришло письмо. Я не стал вас на этот предмет утром отвлекать. Он пишет, что ваше предложение богоугодно, но очень щедро, и поэтому он просит вас ещё раз обдумать свое решение. Он не хотел бы воспользоваться вашим душевным порывом, причиной которого могут быть известные печальные события.
– Я не намерен менять своего решения, Белецкий. Так и отпиши.
– Дмитрий Николаевич, подумайте ещё раз! Вот так расстаться с Милюковым! Ведь там всё ваше детство прошло!
Руднев покачал головой.
– Мы это уже много раз обсуждали. Ты же понимаешь, я туда вернуться не смогу, продать тоже не решусь. Что же ему пропадать? Разве идея с детским приютом тебе не нравится?
Белецкий вздохнул.
– Мне, сказать по чести, не знаю, но вот Александре Михайловне и Софье Николаевне точно бы понравилась, – сказал он с печальной улыбкой.
– Вот и хорошо! Отец Иннокентий человек достойный, он всё сделает, как надо. Ты мне сам говорил, что человеку пристало смотреть вперед, и неправильно, если Аnimus quod perdidit optat, аtque in praeterita se totus imagine versat (лат. Душа жаждет того, что утратила, и уносится воображением в прошлое).
– Что же, воля ваша, сегодня же отпишу, – смирился Белецкий и, помолчав, уже совсем другим, бодрым тоном добавил: – А ещё вам пришёл ответ из университета. Вы приняты, и через две недели начнутся занятия. Поздравляю вас. Вы теперь, Дмитрий Николаевич, студент.
22.06.2020
