– Сережку жалко, сил нет, – нависла над опорожненной кружкой Светка. – Разом, можно сказать, и отца и матери лишился. Когда цветок со стрелой этой увидел, затрясся весь, хотел сразу выкинуть вон из квартиры, да я не дала, заступилась. Говорю, что тебе этот цветок, выдумки это все, совпадение. Он уперся, говорит, делай с ним что хочешь, но завтра чтоб духу его тут не было. И наказал еще на работу его не нести от греха. Тебя еще не хватало схоронить, сказал.
Светка нежно усмехнулась, глядя сквозь кружку в никуда и добавила:
– Ну, я тебе и оттащила. Всерьез-то тогда не поверила, но и обещание сдержала, у себя в отделе не оставила.
– Вот спасибо так спасибо, – протянула Мила и отпила пива: в отличие от Светки, у нее еще оставалось больше половины. – Восьмое чудо ты, Света…
Помолчали. Светка взяла еще треть литра пенного, почти совсем уже пришла в норму и спросила:
– Что с цветком-то делать? Нельзя же вот так оставлять… Опасно.
Мила пожала плечами:
– Не знаю. Это, конечно, по-свински так рассуждать, но если это его рук дело, или что там у него, то и липы целы, и я, чего греха таить, от геморроя избавилась. И шефа когда еще подвинут такие вот молодые да ранние.
Она поболтала в кружке пиво и подняла глаза на разомлевшую Светку:
– Слушай, а что если это я его… А?..
– Чего выдумываешь-то? – Светка сделала круглые глаза.
– А ничего. Знаешь, как я не него разозлилась? Жуть. Кто знает, на что человек способен в крайнем возбуждении.
– На бурный незабываемый секс, – отозвалась Светка.
– Да ну тебя, – сказала Мила и отпила пива.
На следующий день шеф был уже на своем рабочем месте. Вид имел растерянный, но лишь при ближайшем рассмотрении, а еще был информирован лучше всех остальных свидетелей вчерашних событий, но говорил всем одно и то же (официальная версия вскрытия выглядела именно так):
– Сердце. Никогда не жаловался. Но у мужчин около сорока это бывает…
Вероятно, от слов этих, слышанных от врачей, ему и было не по себе: мужчины пошли нынче с внутренним надрывом, трещинкой – слабое сердце, излишняя саморефлексия, капризная потенция. Загрустишь от этого, будучи мужчиной, подумалось Миле; вымрем к лешему, как динозавры. А может, еще и потому шеф выглядел растерянным, что пуще статистики смертности среди мужчин был уязвлен самоуправством своего бывшего зама, и, выясняя подробности, расспрашивал Милу и Львовича.
Растение на окне жило своей жизнью, как ни в чем не бывало. А Мила окунулась в работу с головой, и чувство опасности, внушенное Светкой, притупилось да и рассеялось в круговерти забот. И только вечером, за полчаса до окончания рабочего дня в приемную зашла Светка. Потрепались о разном, а потом Мила спросила:
