Настя узнала его сразу, хоть и обрюзг, растолстел, да и цвет лица был нездоровый.
– Что ты хотела мне сказать о Василии?
– Что сын его у тебя в прихожей ждет.
Князь вдруг все разом понял.
– Зазноба у него в Юрьеве была, ты что ли?
Женщина молча кивнула. Князь поднялся, шагнул к ней:
– Прости меня, не хотел я так-то… Прости, если можешь.
– Любил он тебя, князь, – тихо сказала Настя и вдруг, впервые за все годы, залилась слезами. Она плакала, всхлипывая и подвывая, и говорила ему, торопливо, как будто боялась, что он её остановит, то чего никогда никому не сказала:
– Прочел он там, на площади, царю письмо твоё, и царь ему милость обещал коли отречется от тебя, а он отказался, – говорила она с болью, – а потом они его так мучили, так, что всё тело кровью было покрыто, и всё изломано, сожжено, искалечено… .
Князь не мог поверить своим ушам:
– Ты там была, в Москве!
Он обнял её за плечи, утешал, просил прощения. Она всё плакала у него на груди. Эту сцену и увидел ворвавшийся в комнату с криком: «Мама!» юноша. Да так и застыл на пороге. И князь застыл, провел рукой по лицу, словно призрак увидел, отступил назад.
Юноша с удивлением смотрел на плачущую мать и на князя. Никогда не плакала мать, никогда даже не дрогнула, а тут платок сбился, глаза покраснели. И князь как-то странно на него смотрит. Князь вызвал слугу, что-то приказал. Слуга вернулся с богато расшитым поясом, на котором висел нож в дорогих ножнах.
– Прими от меня на покаяние.
Мать молча кивнула, и парень вежливо поклонился.
– Как звать?
– Василёк, – сказала мать с нежностью, а сын покраснел от смущения.
– Грамотный?
– Да, по-русски, по-польски, по-литовски и по латыни знаю. По-гречески и по-немецки обучаюсь.
– Эх ты, – присвистнул князь. – Я образованных люблю. Коль захочешь, приезжай ко мне в поместье, мне для тебя дело всегда найдется.
Настя толкнула сына, чтоб поблагодарил, приказала подождать за дверью.
– Молодец какой, на Василия похож, – сказал князь, когда дверь закрылась.
– Спасибо тебе князь, что помнишь, – тихо прошептала Настя, – и не кручинься так, Василий тебе всё простил. С тем и вышла.
По дороге домой Василёк молчал. Пытался понять, что произошло. С удовольствием поглядывал на новый пояс. У паренька были русые волосы, серые глаза и заразительная белозубая улыбка. Мать шла рядом, как всегда спокойная и непреклонная. Только покрасневшие глаза выдавали недавние слезы. Дома отец сначала начал выговаривать: мол где шляетесь в такое время, но когда увидел роскошный пояс, его маленькие черные глазки заблестели.
