Эх, взять бы да врезаться в Монблан, вот красивый конец никчёмной жизни, на следующий день во всех газетах и журналах на первой полосе заголовки – «Смерть в Альпах» или «Доведённый до отчаяния пилот разбился в Альпах».
– Послушай, Мартин, – прервал его мысли второй пилот, – пойду-ка я пройдусь чуть по салону в туалет, что-то ноги затекли у меня сегодня.
– Да пройдись, конечно!
Неуклюже встав с кресла своим грузным телом, от которого пахло дорогим одеколоном, Людвиг направился к двери и тяжело вышел. Вонючка, подумал Мартин, вместо душа поливает себя одеколоном. О! Как мне всё это надоело, если бы кто знал! Вот сейчас возьму и врежусь вот в эту скалу, хватит с меня, ненавижу. Рука крепко вцепилась в штурвал, до боли в ногтях, он зажмурил глаза, готовясь разбиться.
– Здравствуй, Мартин, – раздался нежный голос новенькой стюардессы откуда-то сзади.
– Здравствуй, Барбара, – ответил он, с трудом размыкая веки.
– Ты устал, наверное?
– Да, устал, плохо спал ночью, – не поворачивая головы, проговорил Мартин.
– Может, тебе кофе принести или минеральной воды?
– Спасибо, милый друг, мне уже легче, скоро Людвиг придёт, пойду посижу в салоне, – надтреснутым голосом.
– Там справа место есть свободное, в третьем ряду, рядом с беременной женщиной.
– Дамы и господа, наш самолёт произвёл благополучную посадку, температура воздуха в городе восемнадцать градусов. Просьба оставаться на своих местах до полной остановки двигателя.
Пассажиры, толкаясь в узком проходе между кресел, медленно проходили к выходу, они благодарили стюардесс и лётчиков, которые, в свою очередь, традиционно желали им всего наилучшего.
– Послушай, Людвиг, а где Барбара? – спросил Мартин, морща лоб с бессмысленным взглядом.
– А её сегодня не было, дружище, она в отпуске, уже неделя будет скоро, что-то ты бледный какой-то сегодня, у тебя всё нормально, может, пойдём в бар, хлебнём виски чуток?
– Пожалуй, да, пойдём, расслабимся немного.
Нужно ли давать милостыню на улице? Ответ, конечно, будет неоднозначный, одни будут говорить надо, другие – я никогда не даю, остальные скажут, смотря кому. А ведь за каждой протянутой рукой на улице – человеческая судьба, жизнь. Но я не об этом. Был яркий солнечный день ранней весны, я шёл по улице моего любимого города и радовался жизни. После изнурительной болезни был бесконечно счастлив вновь почувствовать приток сил и энергии. Меня радовало всё – деревья, трава, прохожие, солнце, запах свежевымытых улиц. На душе было светло и тепло.
