– Сэр, будьте добры, не могли бы вы мне дать вашу бумажку, – попросила его старушка, он её сразу узнал, это была именно та старушенция с болонкой, которая вчера прослезилась в платочек.
– Да, конечно, возьмите, – протянул он руку с самолётиком.
Отойдя от него в кусты, она аккуратно собрала собачье дерьмо в бумажку и, ещё раз поблагодарив Гарри, выбросила содержимое с бумажкой вместе в мусорный ящик. Он поник головой.
Полковник Гарри Гранд сидел за письменным столом свежевыбритый, в парадной форме и напряжённо писал на бумаге обращение на имя помощника шефа полиции, его друга Джона Колхауна, где была просьба никого не винить и что он принял это решение, находясь в здравом уме и ясном сознании. После этого он сделал глоток виски, зарядил пистолет и выстрелил себе в рот. Голова рухнула как подкошенная на стол, заливая кровью бумагу письма с ручкой, затем тонким ручейком потекла вдоль стола, медленно закапав на паркет.
Мартин шёл по салону самолёта и с неприязнью смотрел на пассажиров: какие они все противные, одни постные лица вокруг. Проходя дальше по коридору в бизнес-класс, он заметил, как японец, удобно расположившись в кресле, рассматривал фотографии обнажённых нимфеток в небольшом планшете.
– Урод, развратник, – покачав головой, с недовольством пробормотал он, проходя мимо. Дела у Мартина шли из рук вон плохо – долги, ипотека, скоро месяц как ушла жена, вдобавок ко всему то ли из-за питаниях в дешёвых ресторанах и различного рода забегаловках, то ли из-за нервов и серии неудач, сопровождавших последнее время его, у него начал болеть желудок, мучила изжога. Вот и сейчас, оглядываясь по сторонам, убедившись, что никого нет, втихаря выпил стакан воды с содой в хвостовом отсеке, предназначенном для стюардесс.
Самолёт, плавно покачиваясь, набирал высоту. В кабине самолёта их было трое – два пилота, он и Людвиг, бортмеханик дремал на раскладном стуле за дверью. Он посмотрел со стороны на Людвига и подумал: какая всё-таки тупая рожа у него, как он только выучился на пилота, с его физиономией только сосиски продавать на Schtzenstrabe, а ведь жена не от него ушла, а от меня, стерва, и дети их учатся хорошо, ненавижу, ах, как я вас всех ненавижу, банда лицемеров, эгоистов. В салоне самолёта звучал ледяной голос стюардессы, который монотонно бубнил:
– Дамы и господа, наш самолёт в настоящий момент пролетает над Альпами, с правой стороны от вас видна вершина Монблана, высота горы достигает четырёх тысяч восьмисот десяти метров, гора является высочайшей точкой в Европе и Альпах, температура воздуха за бортом -13 градусов.
