А в это время в своем кабинете на Лубянке «товарищ Федор» продолжал читать личное дело своего бывшего подопечного товарища Здановича. Строго говоря, свое руководство процессом он завершил, миссия по приглашению и смене гражданства выполнена, но иногда тонкое бледное лицо его жены с глазами цвета зимнего неба всплывало в памяти и взывало к душе, если, конечно, душа у него вообще была. «В связи с постановлением….группа сотрудников считает необходимым информировать…Зданович М.Л. в 1935 году получил выговор за непроведение в жизнь решений партии, был снят с работы после чего пристроился у Фромкина (Союзхимпластмасс), за которым он все время скрывается на протяжении 10-12 лет после приезда из Америки. Зданович одновременно в тесной семейной дружбе с Вайнштейном А., замом Фромкина, и тот ему оказывал поддержку во всех его плохих начинаниях и очковтирательству (арестован 7 месяцев), а после возвращения в Союзпушнину он пригласил к себе на работу Яремченко, который арестован и признан врагом народа. Привлек на работу своих друзей, Иванову, исключенную из партии, Рывкину и обеспечил им фронт ничегонеделанья….». И так далее. Господи, как глупо и как опасно! Он взял красную ручку и быстро написал в левом верхнем углу: «Изучено. В архив» и размашисто расписался. Время заметет ценность и актуальность написанного.
Но пока мы ещё в предвоенной новогодней Москве. Играет маленький школьный оркестр, зайчики света скачут по стенам и потолку, в толпе старшеклассников танцуют два прекрасных пажа в голубом и бордо. Это Неля с Мирой, надев настоящие театральные костюмы из бархата с шелковыми вставками, радуются наступающему году и своему взрослению. И наплевать, что начищенные гуталином туфли не соответствуют роскоши костюмов! Постаралась для племянницы тётка Маша, папина сестра и по совместительству заведующая костюмерным цехом Большого театра. К сороковым годам москвичами стали половина братьев и сестёр Павла, а учитывая их цепкость и умение пробиваться в жизни, неудивительно, что практически все они смогли занять достойное положение руководителей отделов, цехов и партийных организаций. Это умение притащить в столицу родню, пристроить и поддержать чем можешь, стало типичным и повсеместным, заматерело и стало родоначальником чисто советского понятия «блат».
Зима была снежной, вечерняя декабрьская Москва стала похожа на декорации к сказке. Музыка слышалась даже через окна актового зала, дети танцевали… Из слабоосвещенного угла рядом с оркестром на прелестного белокурого пажа смотрел черноволосый кареглазый и коренастый пират, не смея подойти к этой слишком серьёзной ироничной девочке: вдруг засмеёт!? А рядом, но уже в круге света, хохотал в голос, передразнивая кого-то, лучший друг на всю жизнь, Петька, как обычно окружённый царевнами, бабочками и цыганками.
