Павел воспитанием детей не занимался, оставляя это Серафиме, по-прежнему обожал доченьку и поругивал Рэма, считая такое мужское влияние достаточным. Однажды, после ночной попойки, связанной с награждением орденом первого секретаря райкома партии, Павел, шатаясь, вышел из машины, вошёл в горницу, вытащил из тумбочки пистолет и стал размахивать им. Он кричал, что тоже заслуживает ордена, что семья недостаточно гордится папкой, что сын неслух и закончил учебный год без похвальной грамоты, что он сейчас быстро наведёт порядок в подчинённых ему войсках. Сима выскочила за дверь, и прижимая к себе проснувшихся ошалелых детей, заплакала. Она пыталась через дверь урезонить мужа, но тот только расходился пуще. Тогда Сима сказала: "Неля, пойди забери у папы пистолет, он тебя любит и не тронет". Неля сначала не поверила: как мама, такая взрослая, сама боится сделать то, что поручает ей… Но папка, правда, был не столько грозным, сколько смешным, и она решилась. Приоткрыла дверь и в широкую щель произнесла:
– Папочка, это я, Неля.
– А, дочка, заходи. Иди сюда. Ишь, все как мыши разбежались. Только ты у меня, доченька, осталась, красавица моя, умница.
Он положил пистолет на стол и протянул руки к дочери.
– Девочка моя, тоже трактористкой будешь? Неет, мы тебя в Москву отправим, учиться. На врача, например. Хочешь быть врачом? Или артисткой? Будешь!
Неля на трясущихся ногах подошла к отцу, обняла и закрыла спиной место, где лежало оружие.
– Пойдём, тебе нужно отдохнуть, папочка.
Вдвоём они дошли до высокой родительской кровати с никелированными шишками и кружевным подзором, Павел рухнул на перину лицом вниз и тут же захрапел.
Назавтра никто не вспоминал прошедшую ночь. Сима никогда не устраивала скандалов. Ее безоглядная любовь к мужу и житейская мудрость состояли в том, чтобы обслуживать его бытовые потребности безоговорочно, создавать в доме культ отца, поддерживать Павла во всех планах и спорах, в том числе и политических. Год назад, когда брат Петр, до хрипоты споривший с Павлом о методах, применяемых партией по работе с населением, назвал его оппортунистом, Сима приняла сторону мужа, а не брата и перестала с ним общаться надолго. Кстати сказать, Петр со временем стал очень прямолинейным и жёстким, даже жена не смогла вынести такой характер и со словами "Петр, ты слишком правильный и скучный, я ухожу от тебя" оставила его. Правда, Сима всегда считала её вертихвосткой. Но «наш паровоз, вперед лети» был и остался несгибаемым «твердолобым» большевиком.
