Марш энтузиастов | страница 26



Матвей вздохнул и подивился выросшей на советских хлебах житейской мудрости жены. И для неё тоже последние годы стали большой школой. Жизнь, действительно, стала налаживаться. Открывались новые магазины, театры и кинотеатры. Правда они так и не завели друзей, хоть отношения на работе были вполне доброжелательными. Но общение с иностранными гражданами не поощрялось руководством и сулило неприятности коллегам. Можно сказать было опасно. Только Лариса, его бессменный секретарь, не боялась бывать у них дома.

– И знаешь, он сказал, что мои сестры в Москве. Мамы ведь нет больше, а только она мне и писала. Надо бы их найти, может нужно помочь чем-то. Да и познакомить вас, наконец. Я ведь ничего о них не знаю толком, когда уезжал, они были совсем маленькими.

Больше они в течение вечера на эту тему не говорили, а через несколько дней он позвонил Федору и дал своё согласие. И ещё через две недели Матвея назначили первым заместителем председателя «Союзпушнины», важного государственного поставщика иностранной валюты. Поскольку первое лицо везде, во всех крупных предприятиях и ведомствах, всегда было партийным назначенцем и выполняло исключительно политические и административные функции, организация самой работы, ответственность за увеличение прибыли ложилась на Матвея. Предстоял огромный объем работы.

Паспорта и свидетельство о рождении сына прислали с посыльным домой, и Таня долго смотрела на бирюзовый листок свидетельства, где фиолетовыми чернилами поверх чёрной типографской краски шло исправление 193_ года на 1926, задним числом.

Тогда же Матвей по настоянию руководства вступил в ВКП(б), и одну из рекомендаций ему дал Федор Бездорожных.

Серафима

Серафима сидела за столом в горнице пятистенки и лениво помешивала крепкий чай. Детей в доме не было, они, как обычно, ранним утром схватили по ломтю хлеба и умотали на речку со станичными друзьями. Выжженные солнцем волосы были подстрижены одинаково, по-мальчишески коротко, и, если бы не разница в росте, даже она издалека не отличала бы Рэмку от Нельки.

Стриг их обоих Павел, у него лучше получалось, и эти санитарные дни превращались в весёлые праздники. С шутками, обливанием летом во дворе, а осенью и зимой в бане. Ожог на груди дочери уже давно зарубцевался, причём он не был уродливым, а скорее напоминал атласное лоскутное одеяло, особенно теперь, в середине лета, покрытый лёгким загаром. Но девчонка все равно старалась прятать его под рубашками и не хотела донашивать вещи брата с растянутым воротом. Жизнь была радостной, подстать чудесному кубанскому утру. Утро пахло медом, немножко скотным двором и первыми ягодами.