Робин свернул пергамент, убрал обратно в ларец и достал последний свиток. Развернув его, он бросил взгляд на печать и удивленно поднял брови. Это была печать короля Генриха. Быстро пробежав глазами текст, Робин протяжно присвистнул.
– Вот это да! – выдохнул он, перечитав его еще раз.
Альрик Рочестер, граф Хантингтон признавал за сыном Уильямом, рожденным вне брака от Барбары Скарлет, права на родовое имя и ношение герба Рочестеров, на что король Генрих давал свое высочайшее позволение.
Робин хотел немедленно броситься к Виллу, как вдруг тяжелая ладонь надавила ему на плечо. Обернувшись, он увидел Эдрика. Встретившись глазами с Робином, тот отрицательно покачал головой.
– Не спешите, лорд Робин!
Погрузившись с головой в документы, воспоминания и размышления, Робин не заметил, когда Эдрик появился у него за спиной. Но, наверное, достаточно давно, чтобы прочитать последний документ, который израненный Рэйф привез в Веардрун вместе с рыцарской цепью графа Альрика и известием о его гибели.
– Почему я должен медлить? – спросил Робин, в упор глядя на Эдрика. – Ты все еще подозреваешь Вилла в соперничестве? Разве ты не понимаешь, чем для него будет официальное признание отца?
– Как раз это я понимаю лучше вас, – спокойно ответил Эдрик, не приняв вызова, явственно читавшегося в глазах Робина. – Вилл глубоко страдает, оттого что не успел помириться с графом Альриком, пока тот был жив. Узнав, что отец, несмотря на ссору, признал его своим сыном, ваш брат не обрадуется, как вы думаете. Он будет раздавлен великодушием графа Альрика, и его страдания усугубятся во сто крат. Ваш брат – человек сильных чувств, пусть он и пытается их скрывать под маской надменности. Он поклялся помочь вам во всем, чтобы вернуть Рочестерам прежнее могущество. Вот и сделайте это, лорд Робин, – вместе с братом вернитесь в Веардрун победителями и уже тогда показывайте Виллу этот пергамент. Оказав вам поддержку и помощь в восстановлении всех прав, Вилл будет гордиться тем, что отец признал его Рочестером. Сейчас это знание только причинит ему боль.
Слушая Эдрика, Робин постепенно понимал его правоту. А еще он удивился, что Эдрик так чувствует Вилла, которого всегда едва терпел.
– Оказывается, в глубине души ты все-таки любишь Вилла и заботишься о нем, – сказал Робин, не спуская с Эдрика внимательного взгляда.
– Не о нем, – отрезал Эдрик. – О его матери. Ей хватило горя, чтобы она еще больше расстроилась из-за терзаний сына. А к вашему брату я отношусь так, как отношусь, – как он того заслуживает.
