– Грациа!.. Грациа!.. Грациа!.. – как заведённый продолжал твердить он на непонятном языке, не обращая внимания на свой испорченный прикид…
К весне советская колхозница Фекла поставила на ноги казалось бы безнадёжно захиревшего посланца Муссолини. Она же и нарекла его Филей – скорее всего, из-за созвучности с его католическим именем.
Предметно судьбой итальянца как военнопленного в то время никто не занимался, – был недосуг, шла война. Казалось, про него просто забыли. Но, тем не менее, советские власти из виду его не упускали: когда пленный окреп, ему порекомендовали без промедлений приобщиться к труду на благо социалистического государства.
Выяснилось, что на фронте новоиспечённый колхозник Филя колесил по задонским буграм на армейском тыловом грузовике, – это и определило род его занятий на новом колхозном поприще.
В те годы в Гремячем, как и в других хуторах, централизованной подачи электричества не было. Ток поступал в строго определённое время, и на наиболее важные объекты, – от дизель – генератора; а проще говоря – от прикрученного к станине обыкновенного тракторного двигателя, к которому был подсоединен генератор.
«Движок» – так называли эти немудреные устройства по всей России. Именно из тех времён дошла до нас расхожая хохма от любителей колхозного кинопроката: «Кина не будет – хлопцы в движок насс…и»
Вот на таком движке и стал работать пленный итальянец. Бывший до этого, от радиатора да приводного шкива коленчатого вала, по уши в мазуте, – через неделю мотор выглядел как новенький; в радиусе двух метров от него на полу все было присыпано желтым песком, которого Филя натаскал в ведрах еще и кучу про запас. На работу приходил загодя, уходил, когда начальство само его чуть не выгоняло. У него всегда был запас ремней и всего прочего, чтобы не было внезапного простоя. За все время его работу к нему не было никаких нареканий. Он же помогал ремонтировать всю колхозную технику – от косилок до тракторов. Коме того, у Фили, как оказалось, был покладистый характер; со всеми он был доброжелательным и приветливым, в короткий срок освоил в нужных пределах русский язык, обогащённый местным казачьим диалектом с его уникальными нелитературными оборотами, – и постепенно стал превращаться во всеобщего любимца. Он даже выучил наизусть первый куплет казачьей песни «При лужке, лужке…»
Так подданный капиталистической Италии стал трудиться в СССР на благо строительства коммунизма.
