Пока он тревожно крутил головой и лихорадочно думал, как обуздать самокат, тот со звоном вылетел на скованный льдом пруд, где прямо по курсу зловеще чернела огромная полынья…
Полный ужаса, Семен инстинктивно соскочил с полозьев; его тут же сбило с ног, закрутило волчком по льду, и плашмя понесло в одну сторону, а его шапка – полетела в другую; ладони местами поцарапались до крови.
В дальнейшей судьбе несчастной графини он уже не мог принять никакого участия: ему оставалось лишь безучастно наблюдать, как неуправляемый самокат с пристегнутой к нему безмолвной старухой с разгону плюхнулся в ледяную воду, затем, словно легендарный «Титаник», клюнул носом, – и, на секунду задержавшись в таком положении, быстро пошел ко дну. Следом всплыла донная муть… буркнули несколько пузырей… зловещая тишина…
Ошеломленный Семен поднял усыпанную снегом шапку, отряхнул ее несколькими ударами об колено, и минут тридцать угрюмо стоял на краю полыньи, бездумно глядя в тяжёлую ледяную воду.
Казалось, сейчас он обернется, – и вновь увидит злосчастный самокат с вверенной ему престарелой женщиной, которая беззлобным жестом дряхлой руки будет торопить его в обратный путь: «Los, Los!..»
Ему никак не верилось, что он, – рядовой советский военнопленный, – в самом сердце Германии по своей оплошности утопил родную мать гитлеровского офицера…
И что теперь? – Пристрелит?.. Затравит собаками?.. Повесит в конюшне?.. Привязав на шею камень, утопит в той же полынье?.. – любой из этих неутешительных вариантов наш бедолага готов был принять как должное.
Может, – бежать?.. Но без документов, не зная языка, но зная, что тебя уже разыскивают… – нет, это глупо, бесперспективно, и равносильно самоубийству.
– А – а!.. – Семен крепко выругался, обреченно рубанул рукой студеный воздух. – Будь что будет!..
Собравшись с духом, он по оставленному полозьями следу с угрюмым равнодушием побрел в усадьбу. Однако, в одночасье осиротевший гитлеровский офицер повел себя по отношению к душегубу – пленному так, как будто бы ничего и не случилось. После похорон утопленницы Семен продолжал работать у него до той поры, пока в 1945г. не был освобожден из плена советскими войсками, и после фильтрации благополучно вернулся на родину…
– Вот, такие дела, Петорович!.. – Семен затушил об корягу окурок и отбросил его далеко в сторону. – Мало кто знает про эту мою эпопею, – да, вот, я забыть не могу… – Семён жестом попросил у агронома еще одну папиросу из пачки, которую Владимир Петрович все это время терзал в руках; дунул внутрь бумажного мундштука папиросы, сдавил его по бокам с одной стороны, прикусив с другой, – но прикуривать не стал. Минуту – другую сидели молча.
