Пятилетняя дочка, чтоб не остаться навеки в памяти гостя бездельницей, взяла маленькие ножницы и, мурлыча какую-то песенку, высунув от усердия язык, начала старательно обрезать со скатерти длинную золотистую бахрому.
– Леночка, что же ты делаешь!.. – вскрикнул удивленный инструктор.
– А они еще вырастут!.. – продолжая свое занятие, отвечала маленькая рукодельница с той спокойной уверенностью, с которой хозяйка щиплет в огороде бут для салата.
– Нет-нет, не надо, – положи ножницы, – а то мама поругает!..
Что ж, тогда Леночка обулась в летние мамины туфли, накинула на свои детские плечики большую разноцветную шаль с кистями, нахлобучила отцовскую соломенную шляпу, – и в таком экстравагантном виде стала расхаживать перед гостем взад-вперед, изображая какой-то сценический образ, – возможно даже, Татьяну Шмыгу.
Анализируя обстановку, в которую он угодил, – но представлял, вероятно, совсем иной, – желанный гость становился все как-то более и более задумчив, мысли его, словно тучи перед грозой, тяжелели, лицо зримо наливалось кровью, нога невольно пританцовывала, – и явно не в такт с маленькой артисткой, – а под скулами тяжело двигались желваки.
Хоть он и пытался маскироваться чтением прессы, в нем легко угадывался горемыка, размышляющий над вариантами страшной мести за то, что его, инструктора райкома партии, ковами завлекли в какую-то крайне скверную для него ситуацию. Особенно его угнетала неизбежная перспектива спать до утра в небольшом тесном жилище, кишащем чужими детьми, и где почти рядом на кровати – всю ночь будет ворочаться главный агроном со своей женой…
И как ни старалась Зоя угодить гостю знатным ужином, сдобрив его графином водки и угодливой речью, – желаемой непринужденности не вышло, и вряд ли все это могло исправить те тягостные впечатления, с которыми, по ее же вине, от них поутру с большим облегчением ушел инструктор райкома партии.
Еще ей хотелось выглядеть в глазах окружающих, и, в частности, соседей, – неутомимой труженицей, эдакой домохозяйкой-стахановкой. Это был вопрос женского престижа. И она скрупулезно, день за днем, лепила этот созданный ею же образ. Если в светлое время суток эту проблему можно легко решить с помощью мотыги на огороде, метлы во дворе или поставив стиральную машину «Волжанка» возле крыльца, то зимой, когда светает поздно, на те же амбициозные позывы нужно иметь большое воображение. Более того, как известно, любая деревенская баба сочтет себе за пику, если ее соседка встала раньше или наперед засадила огород картошкой. Но Зоя была, как мы знаем, не из тех, кто любит проигрывать в такие «крестики-нолики», даже если для этого пришлось бы согрешить лукавством: шесть раз в неделю в 4 часа утра включала свет в комнате – кухне, где спали сыновья, – выкусите, подружки! – и спокойно шла досматривать сны. Соседки безвольно признали свое поражение: «А Зоя-то, Зоя, – ты погляди: ни свет ни заря – уже на ногах, у плиты хлопочет…»
