И вообще, с чего он меня именно к Хантеру ревнует? Почему он к нему прицепился? Если только…
– Вам нужны не нирены, – дошло до меня. – Волчьему Союзу нужны их дети.
Грудь сдавило будто тисками, мое открытие заставило меня похолодеть, сжаться. Потому что я сама носила дочь, а Рамон притащил меня на этот бесов остров!
– Зачем вам дети? – я в панике вскочила, готовая драться за мою малютку до последнего. Или снова бежать.
Зачем они им? Для экспериментов? Для выведения? Для чего?
– Сядь, – погасил мой порыв приказом верховный. Да, сейчас он был именно верховным, который одним словом пригвоздил меня обратно к креслу. А сам поднялся, обошел столик и склонился надо мной, при этом процедив сквозь зубы какую-то длинную фразу на родном языке. По ощущениям, выругался, но я все-таки зло уточнила:
– Ну и что ты сейчас сказал?
Рамон на секундочку прикрыл глаза, словно просил у предков то ли себе терпения, то ли мне мозгов. Но у меня с мозгами все в порядке! Я своего ребенка никому не отдам!
– Как же с тобой сложно, nena, – а вот это было сказано хрипло и устало. Он распахнул глаза, впился внимательным взглядом в мое лицо. – Что бы ты там себя не придумала, это не имеет никакого отношения к правде.
– Откуда тебе знать, что я придумала?
– У тебя абсолютно бешеные глаза.
Я подавилась возмущением, последовавшим следом за таким сомнительным комплиментом.
– Что касается твоего вопроса, – продолжил Рамон. – Члены Волчьего Союза не забирают детей.
Сказать, что меня отпустило – ничего не сказать.
– Не забирают? А как же рыжая? Ты говорил, она здесь с десяти лет.
– Потому что Мишель сирота. И я пообещал ее отцу позаботиться о ней, поэтому не могу отправить ее на материк. Хотя то, как она поступила, тянет на гораздо большее наказание, чем ссылка на Торо.
Я моргнула, осознав, что Рамон так своеобразно только что извинился, и это странным образом меня успокоило. Все выглядело логичным, пусть даже до полноты картины было еще далеко. Несмотря на откровенность верховного, слишком много разрозненной информации я получила в последнее время.
– Надеюсь, она будет работать на плантациях и жить в палатке на берегу, – проворчала я.
– Мой дом на Торо поменьше этого, и плантаций у меня нет, – снова усмехнулся Рамон. – Но год в уединении, без развлечений – это худшее наказание для Мишель.
Он вернулся на свое место, а я мимолетно подумала, что, возможно, Мышель отбывает наказание на Торо не первый и не последний раз. Подумала, и отбросила мысли о ней в сторону. Потому что было еще много всего, что мне по-настоящему хотелось узнать.
