– Спасибо, – поблагодарила я волчицу, вернувшись из-за ширмы. У самой почему-то на глаза навернулись слезы. – За всех детей в мире.
Франческа широко мне улыбнулась и что-то быстро спросила.
Рамон перевел взгляд на меня:
– Посмотрим на малыша?
Я понимала, что это дословный перевод вопроса доктора, но все равно в устах Рамона он прозвучал странно. Нежно что ли, с заботой. Непривычно. Кажется, верховный и сам это понял, потому что как-то резко отвернулся в сторону аппаратов для УЗИ. Я уже проходила подобную процедуру в Крайтоне, а вот для него это все было впервые. Если это его первый ребенок!
Почему-то раньше эта мысль мне в голову не приходила. А вот сейчас она отозвалась в груди болезненно-острым чувством ревности. Глупость, конечно, но она словно не вытащенный вовремя осколок засела во мне и отказывалась исчезать. Из-за нее более чем удобное кресло показалось деревянной лавкой, а собственные уговоры, пока я размещалась на нем, что личная жизнь Рамона не мое дело, совсем не помогали. Как и самоубеждение – что изменится, если я вдруг узнаю? О детях Переса в СМИ не писали, но и Мишель я там не видела. Может, он их прячет на соседнем острове?
– Что не так? – поинтересовался вервольф, когда я в очередной раз передвинулась на кресле.
– Это твой первый ребенок? – выпалила я, готовая смириться с любой правдой. Гораздо лучше, чем накрутить себя и умереть от любопытства.
Рамон нахмурился, вглядываясь в мои глаза, будто пытался прочитать мои мысли. Что невозможно. Некоторые из вервольфов могут считывать чужие чувства, эмоции, особенно, если есть связь в паре. Но между мной и ним никакой связи не было, верховный вообще убеждал меня в том, что истинность невозможна.
– Это имеет значение?
– Так сложно просто ответить?
Если бы не Франческа, задравшая на мне подол сорочки, мы бы с ним так и продолжали буравить друг друга взглядами. Рядом с этой женщиной не хотелось злиться, хотя у меня было много вопросов к Рамону.
Гораздо больше, чем он может представить.
Я вздрагиваю от первого ощущения холода на животе, когда ассистентка наносит специальный гель для скольжения датчика аппарата, отвлекаюсь от нашего нового спора. И, только сосредоточившись на действиях доктора, все-таки слышу:
– Не первый.
Что?
ЧТО?!
Желание выругаться настолько велико, что я едва сдерживаюсь. Исключительно потому, что «знающая пару фраз» медсестра вполне может меня понять, а краснеть потом мне. Надеюсь, взгляд передает весь спектр моих чувств! Транслирую: «Я желаю тебя покусать, койот-обманщик!» Наверное, не передает, потому что Рамон в лице не меняется.
