Я допил пиво и обнаружил, что на подносе ко мне плывет бутылка бурбона и две стопки.
– Ээээ..– промычал я, собираясь развернуть это Бахусово воинство, но рядом зазвучал Настин голос.
– Тебе завтра на работу?
– Да нет, вроде…
– Ну, тогда за мою новую жизнь, – она распечатала бутылку, – не против?
Посещение умывальника явно пошло ей на пользу. Есть мнение, что парни как умываться – хорошеют, а девушки – наоборот, и эта, судя по всему, была парнем. Или так разителен был контраст между зареванной физией и умытым лицом.
Лицо это сейчас хлопало ресницами и неуверенно улыбалось с бутылкой в руке. Это выглядело так забавно, что я от души расхохотался и поднял руки жестом пленного фашиста.
– Сдаюсь! Лейте же шнапс , мой фюрер!
– Бите Шен, – ответила она с легкой улыбкой
Мы чокнулись.
– Пусть твоя новая жизнь будет лучше предыдущей настолько, насколько Артек лучше Освенцима!
Мы выпили и она стала наполнять следующие.
– Ты решил меня споит русский шенщина, – спросил я.
– Яя, – лукавая улыбка.
– Спаит и сафратит?
Медленный кивок.
А с чего бы мне было препятствовать?
– Слава Богу, мы были с тобой знакомы еще до того, как я напьюсь… – сказал я.
– А что такое?
– Да так ничего, – историю с камчаткой я решил отложить до лучших времён.
Она все смотрела мне в глаза, и потихоньку весь остальной мир для меня переставал существовать. Мне это нравилось.
***
Я проснулся от дроби тяжелых капель дождя по мокрому карнизу. Еще на нём восседал жирный голубь и пялился на меня своим оранжевым зрачком. Какое-то время мы смотрели друг на друга и мне пришло в голову, что будь у похмелья свой тотем, то это был бы мокрый жирный голубь с немигающим взглядом и дрожащими лапами. Впрочем, голубь был а похмелья не было. Было жарко и жарко от кого-то рядом со мной… Настя!
Я застыл в нерешительности. Она была одета в мою футболку с шортами и мирно посапывала у меня на руке. Отгрызать руку не хотелось. Хотелось притянуть к себе этот комок тепла, чтобы ощутить дыхание ближе, а кожу – кожей. Вопрос, как она это воспримет? Вчера, на сколько я помнил, она переоделась во всё моё, избавившись от всего своего, на короткий пьяный миг явив мне всё великолепие своих форм, как раз таких, что мне нравились всю жизнь. Затем легла ко мне мы обнялись… и она отключилась. Вслед за ней и я, ничего такого – всё очень прилично, но сегодня.... «Пусть мне лучше будет стыдно потом, чем скучно сейчас»,– подумал я и приложился к ее губам.
Прошло несколько секунд прежде, чем она ответила, и не шлепком по щеке, а тем же самым. Потом лениво перекатилась на другой бок и пробормотала:
