Самшитовый посох | страница 6



Семье Ивана Афанасьевича повезло. Затерялись они на бескрайних русских просторах, после кончины вождя народов покинув столицу. Отец, многому научившись у городских, не утратил деревенской сметки. Жили не хуже других, лишний раз не высовываясь. Запретил глава семейства отпрыску и думать о волховской науке. Да вот только кровь оказалась сильнее отцовского наказа. Разговор серьезный с родителем разделил жизнь на «до» и «после». Сам себе голова стал Иван. На отца обиды не держал, все понял правильно. Младшие две сестренки не виноваты были, что в такой семье родились. Об их будущем батя тревожился. А уж напоследок рассказал, ничего не тая. И тайны раскрыл, и про островок, где посох схоронен, поведал. Недолго усидел подросший наследник за деревенской околицей. В Москву не поехал, но по городам и весям вдоволь попутешествовал. Первым делом, как казак, на Дон подался. Добрался до ларца, да и перепрятал от греха. Как чувствовал – не оставят в покое отца подручные Николая Дмитриевича. О том и уговор с батей был особый. Чтоб не запирался, коли допытываться будут. «Сын себе взял, – и весь сказ. – А где он, – Господь ведат. Не внял, вишь, родителю, ослушался наказа, считай отрезанный ломоть!» Много интересных людей встретил, из тех, кто на глаза не лезет, да молва людская вокруг них далеко волнами, как вокруг упавшего в озеро камня расходится. Повзрослел, заматерел, секреты узнал. Собственной семьей так и не обзавелся. Видно, на роду не написано было. Лишь учеников двух судьба послала. И вот, когда пришла пора выбирать, кого назначить преемником, сидит он в кресле и грезит. Выбор. Да, полно, и есть ли он на самом-то деле? Учеников двое, посох из самшита – один.

Вячеслав из рода древнего, что не последнее дело в Ремесле. Исполнителен, пытлив, остроумен.

Янек – вообще не русского племени. То ли чех, то ли болгарин. Сам не ведает. Жил с цыганами в детстве, попрошайничал, воровал. И познакомились они, когда смуглая ручонка в карман за кошельком нырнула. Нырнула, да промахнулась. И оказалась в широченной ладони. Да так ее и не отпускала вот уж почитай добрую дюжину лет.

Подозрение. Плохое слово. Между самыми близкими людьми трещиной проходит, целое на части разваливая. Не хотелось верить, что кто-то из двоих предателем стал. Но пару дней назад прознал Иван Афанасьевич, что объявились в здешних краях люди, вопросы странные задающие. По лесу рыщут, как волки, старинушку славянскую алчут. И подозрительно близко к известной волхву полянке подобрались. Вот третьего дня и вызвал учеников он сюда. Успеть раньше лихоимцев да итог подвести, как черту бухгалтерскую под ведомостью. В том, что люди эти за посохом пришли, он не сомневался. Давно уж ни Николая, ни Афанасия в живых нет, да вражда вместе с ними не ушла. Дети ее на себя, как одежду с чужого плеча, приняли. Борис в Америку давно перебрался, да не угомонился. «Эх, Борис, Борис…»