Это сейчас Иван Афанасьевич знает, что такое «скрытое тестирование». А тогда деревенскому пареньку, конечно, невдомек было, что неспроста Николай Дмитриевич беседы с ребенком ведет. И совсем неслучайно он с мамкой к батяне зван.
Тогда в воздухе военной грозой пахло. И не только танки, пушки да пулеметы к бою готовили. Ковали и незримое, тайное оружие. Которое и щит, и меч, и прицел, и пелена на взор вражеский. Со всей страны собирали людей, кто мог то, что скрыто – увидеть, то, что крепко – разрушить, коварство угадать да беду руками развести. Среди тех умельцев и отец Ванин оказался. Не зря в деревне молва о нем шла, как о знахаре. За спиной и иное порой боязливо шептали. Но Иван наветам не верил. Одно дело кровь заговорить, корове растелиться помочь или травой хворь выгнать. И совсем другое – соседу в отместку каверзу устроить. Да так, что того в бараний рог согнет, а он и пикнуть не посмеет, даже глаз поднять на обидчика. Однажды, по весне, насмелился отрок, спросил отца о том, откуда слухи о них нехорошие. Потемнел взором Афанасий, посуровел, и Иван даже испугался на миг. Но буря развеялась, не успев собраться. Тогда-то сын впервые и услышал от родителя, что род их издавна на усобицу отмечен. Наследует Ремесло из поколения в поколение. И каждый из мужской линии Никитиных силой наделен немалой. А уж как ей распорядиться – всяк для себя сам решает. И еще обмолвился, что полным решетом иной раз сила через поколение наследуется.
«Вот и дед твой…»,– начал было отец, да смерил взглядом мальчишку и речь оборвал. Не по возрасту разговор, видать, посчитал. Вспомнилось Ивашке только, как в деревне еще, при керосинке, отец перед сном сынку сказки сказывал. Про добро, про зло, про чудеса и про дальние страны, про островок на реке Дон да про посох самшитовый заветный, его, Ивашкино, от деда наследство. Позже, много позже понял Иван Афанасьевич, что отец одну истинную правду баял. Так, приукрашенную лишь слегка, разрисованную как лубок, для ребенка. И покаялся горько, что язык за зубами не держал.
Война, страшной бедой обрушилась на родную землю, но детей подземелья обошла стороной, прокатившись над их головами по поверхности. Недели под бетоном бежали, скользили мимо месяцы, неспешно, как пароходы в тумане, проплывали годы. Жителей в подземном поселке становилось больше. Появились и у Ивана товарищи по забавам и непременным детским шалостям. Сын Николая Дмитриевича, Борис, тоже среди них был. Кто ж тогда знал, что разведет их жизнь, и не просто разведет – врагами друг против друга поставит лютыми. Победу встречали радостно, думалось тогда – все плохое миновало, вот-вот все по домам отправятся. Однако вышло иначе. Время сломалось нежданно-негаданно, как ветка под тяжестью снега. И вместе с временем рухнули в бездну многие судьбы людские. Николай с семьей в опале оказался, в ссылке. Озлобился, попытался вновь команду собрать вокруг себя, к отцу посыльных отправил. Только отказался батя от чести такой. И на угрозы не поддался. Все припомнил бывший начальник подчиненному. И про посох дедовский не забыл, про который у наивного Ванятки выведал. Выходило по раскладам Николая, что он со товарищами – истинные наследники волховства старого. Ничего на то не ответил Афанасий, лишь взял послов за шиворот да и вышвырнул за порог.
