– Зачем нам пистолеты. Не нужны пистолеты. От них шум, дым, кровь. От них за милю убийством пахнет. А тут вышел пожилой джентльмен погулять в лес. Ну, может и не совсем погулять. Отрыл он может чего под дубом. Отрыл и сжег. А сам распереживался, да и окочурился рядом, у костерка, – мужчина осклабился, показывая неровные редкие зубы и ерничая, подмигнул Ивану Афанасьевичу. – Прислонился к сосне и врезал дуба! Так ведь, старый хрен?
Волхв старался сфокусироваться на говорящем. Но получалось плохо. Фигура противника дрожала маревом, расплывалась в слезящихся глазах. Впрочем, вполне могло быть, что зрение сейчас и ни при чем. Волны силы, исходящей от незнакомца, запросто могли искажать его облик.
Иван Афанасьевич вяло отмахнулся, будто от надоедливого москита. На лице коротышки отразилась радость превосходства над беспомощным противником. И тут же он врезал не экономя сил, мощно, наотмашь. Удар скользнул по принявшемуся мерно раскручиваться из кокона узорному кружеву, ушел по касательной в пустоту. «Не зря шатер-то плел! – мелькнула мысль и тут же растворилась в круговерти ощущений. Образовавшаяся воронка потянула за собой не состоявшегося убийцу, заставила сделать шаг вперед, и на мгновенье полностью открыться.
«Пора», – сам себе скомандовал старик, сбрасывая узду, сдерживающую хлесткую плеть в правом мизинце. Треск сокрушаемых ребер болью отозвался в ушах. Именно поэтому, наверное, чуткий слух кудесника не уловил шума слева.
– А ты могуч, старик! – прохрипел поверженный окровавленными губами.
– Да и ты не слаб, – искренне ответил Афанасьич, понимая, что далеко не каждый смог бы хоть слово из себя выдавить после «потаенного хлыста».
И тут же кольнуло в боку, разворачивая грудью к новой опасности.
– Слава?
– Я, Афанасьич.
– Сказывал же тебе – дождись…
– Недосуг ждать, старина, – нехорошо ухмыльнулся ученик, и всадил прямо в грудь учителя весь запас «стрел», скопленных загодя в ладони. Сердце вздрогнуло и застыло, будто его в ведро со льдом бросили.
«Неужто отвоевался?» – скользнула ужом предательская мыслишка. Вспыхнула напоследок звездой да и погасла головешкой в черном омуте беспамятства.
Очнулся волхв возле костра, привалившись спиной к дереву.
«Как и обещал коротышка, – невесело усмехнулся старик. – Даже таблетки, вон, рассыпал для пущей убедительности вокруг. Потянулся бедолага за лекарством, тут и помер. Правдоподобно? Без сомнения! Так это если до зимы еще нашли бы…»
Нить его рассуждения прервал треск сучьев. Кто-то пробирался на поляну совсем не таясь, напролом, как медведь сквозь валежник.
