– Вслушайтесь, пане. Хорошо вслушайтесь.
Збышек рывком поднял Схоластику на ноги – она вскрикнула от боли – и отвел в сторону.
– Вы говорили про костел?
– Повторяться не стану.
Размахнувшись, Збышек пнул телегу под зад.
– Ну так теперь его не построят никогда.
Телега покатилась по крутому спуску и с громким треском, проломив лед, обдав осколками и мокрой взвесью Збышека, вошла в воду. Жалобно звякнули монеты, забулькало, заурчало в затопленном туннеле.
– Теперь вы пойдете со мной, пани? Или еще что в городе вам не по душе?
* * *
Пыточная зала будто содрогнулась, когда Схоластика коснулась головы проклятого рыцаря.
Стояла отшельница на коленях, так что табиновая повязка и безличье опрокинутого Ольгерда смотрели друг на друга.
– Вы поможете ему, пани?
Збышек почувствовал, что Схоластику потряхивает. Где-то на поверхности, на болотах, завыли волки, и отшельница прошептала через силу, через страх:
– Положи все у колен.
Збышек развязал узел, который собрал в Грушицах по наказу Схоластики, и поставил на пол горшочек и алабастр – круглый, с узким горлышком и крышкой-крестом.
– Соль у левой ноги, елей у правой.
Збышек подвинул сосуды, как просила отшельница. Та руками нашла их, ощупала, снова подвинула, как бы собираясь с духом.
– Sancti Apostoli Petrus et Paulus, – дрожащим, надтреснутным голосом начала Схоластика и подула на рыцаря. Набрала воздуха в грудь и подула сильнее, увереннее, – de quorum potestate et auctoritate confidimus, ipsi intercedant pro… как имя его?
– Ольгерд из Ершовника, – угрюмо сказал мученик, и эхо чужеродного, с нечеловеческими призвуками голоса разнеслось по залу.
– O… Olgerd ad Dominum. Am-men.
Отшельница неуверенной рукой перекрестила рыцаря и продолжила читать на кесарийском. Смысла молитвы Збышек не понимал, как ни пытался, и только редкими сполохами проступали имена святых, да что-то про смерть, про грехи и пресловутое «Аминь».
В чертоге сделалось душновато, и Збышек отер лоб.
Схоластика в очередной раз сказала «Аминь», в очередной раз перекрестила Ольгерда и опрокинула горшочек на ладонь. Белые кристаллы полетели в деревянное безличье.
Збышек дернулся, когда одна крупица отскочила в его руку и будто кольнула. Воздух ощутимо раскалялся.
Пальцы отшельницы омылись елеем из алабастра, и быстрыми, размашистыми движениями она обмазала безличье Ольгерда. По зале поплыл душный, масляный запах.
Збышек почесал кожу – ее будто опалило от соли.
Снова зашептала Схоластика, и кесарийские слова зазвучали тяжелее, весомее, камнями легли на плечи и спину.
